Марина давно махнула на чудеса рукой. После развода пролетело шесть лет — шесть бесконечных зим, весен, лет и осеней. Дочь уже год как вышла замуж и укатила в Нижний Новгород, звонила редко, да и разговоры сводились к «мам, всё путём».
А Марининому «путёму» кто-нибудь интересовался? Ей ведь всего сорок два — возраст, когда женщина, как вишня в саду, только наливается соком. Да кому этот сок нужен, если выдавливать его не для кого?
Она умела всё — и пироги печь так, что пальчики оближешь, и огурцы солить так, что соседи тайком заглядывали в её погреб. Банки с варени́ем стояли на балконе, будто памятники её свободе. «Ну не киснуть же мне, такая ягодка!» — смеялась она подругам. А те в ответ: «Не кисни! Шуруй! Мужиков-то — как собак нерезаных!»
И кто-то шепнул: «Сходи в «Сваху». Там, говорят, подбирают идеальных. Название — хоть в рамку вешай: «Суженый».
Марина фыркнула: «Да ну, смешно. Как в комиссионке — примерил, не понравилось — сдал назад!» Но потом взглянула на свои сорок два и на старинные часы с кукушкой, отсчитывающие вечность. И пошла.
Встретила её женщина в малиновом пиджаке и очках в виде голубков.
— У нас всё по-честному, — подмигнула та. — Подбираем кандидатов, выдаём на неделю. Понравился — оставляешь, нет — возвращаешь.
— Что, прямо «выдаёте»? — усмехнулась Марина.
— Ага! Живёт у тебя. Сразу видно, твой он или нет. Время экономишь. Маньяков нет, проверка жёсткая.
И Марина, сама не ожидая, загорелась. Выбрали пятерых. Оплатила. Первый должен был прийти вечером.
Она достала из шкафа синее платье — «цвет верности», как говаривала бабушка. Надела серёжки с фианитами из коробочки от «Красной Москвы». В груди клокотало что-то между надеждой и страхом.
Дзынь! — звонок. Марина глянула в глазок. Тюльпаны. Огромный букет. Сердце ёкнуло. Открыла. Мужчина — хоть на обложку, в костюме, с улыбкой во все тридцать два. Села за стол, всё готово — салаты, курица, пирог…
Он попробовал салат — скривился:
— Пересолено.
Курицу —
— Суховато.
Коньяк —
— Это же палёная бормотуха!
Потом встал, прошёлся по квартире и, окидывая взглядом:
— Ремонт, конечно, так себе. Санузел надо ломать.
Марина взяла букет и вежливо протянула:
— Тюльпаны мне не нравятся. До свидания.
Ночью она немного всплакнула. Было досадно. Но впереди ещё четверо.
На следующий вечер явился второй. От него несло перегаром.
— Уже отметил наше знакомство? — осторожно спросила Марина.
— Да брось! Давай телевизор включай, хоккей же!
— У себя дома посмотришь, — холодно бросила она и захлопнула дверь.
Третий пришёл через день. Не красавец — в потёртых кроссовках и выцветшей ветровке. Марина чуть не развернула его сразу, но решила накормить — из приличия.
Он ел с аппетитом, причмокивая. Хвалил каждое блюдо. А попробовав маринованные грибы, ахнул:
— Да это ж песня, бабоньки! Я такого отродясь не ел!
Тиканье кухонных часов привлекло его внимание.
— Что за дребезг?
Через десять минут он уже копался в механизме с отвёрткой. Часы затикали, как новые. Марина смотрела на него и думала: «Вот он. Мой. Пусть и не красавчик — зато золотые руки. Тройка — счастливое число».
Вечером она вышла из ванной, в кружевном белье. А он… уже храпел. В футболке и носкОна накрыла его старым бабушкиным пледом, выключила свет и с облегчением подумала, что лучший муж — это тишина в доме и свобода на душе.
