Он едва не прошёл мимо. В хаосе утренних встреч, среди цокота каблуков и гудков телефонов, отражающихся от стеклянных небоскрёбов, мир казался размытым. Но когда Артём Соколов, старший партнёр одной из самых жёстких юридических фирм города, вышел из мраморного холла и поправил запонки, что-то заставило его остановиться.
Там, у подножия высотки, сидела маленькая девочка. Ей было не больше шести или семи. На ней было простенькое выцветшее жёлтое платье, колени подтянуты к груди, а под ней аккуратно расстелено тонкое голубое одеяльце на холодных бетонных ступенях. Перед ней в ряд стояли пять игрушек: потрёпанный плюшевый мишка, пластиковый динозавр, кукла с растрёпанными розовыми волосами и две самодельные фигурки, в которых с трудом можно было что-то разглядеть.
Что поразило Артёма не только то, что она сидела здесь одна, в деловом квартале. Это были её глаза большие, серые, слишком спокойные для такой маленькой, такой неуместной здесь. Город нёсся мимо, в потоке дорогих костюмов и спешащих шагов. На неё почти не смотрели. Просто обходили край её одеяльца, стараясь не замечать.
Он взглянул на часы. 8:42. У него было восемнадцать минут до того, как войти в зал заседаний и объяснить, почему сделка на сотни миллионов не должна сорваться из-за чьей-то забытой подписи. Восемнадцать минут, чтобы продолжать карабкаться по лестнице, на которую он потратил половину жизни.
Но он не мог отвести взгляд.
Он подошёл. Девочка подняла на него глаза, не моргнув.
Ты потерялась? спросил он, стараясь смягчить голос, несмотря на внутреннюю напряжённость.
Она покачала головой.
Нет.
Он нахмурился.
Где твоя мама? Папа?
Снова её маленькие плечи поднялись и опустились жест слишком взрослый для её хрупкого тела.
Не знаю.
Он окинул взглядом округу. Кто-то уже наверняка вызвал охрану. Может, это была дурная шутка. Но никто не останавливался. Никто даже не замедлял шаг.
Он присел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне, стараясь не помять брюки.
Как тебя зовут? спросил он.
Лиза, ответила она так тихо, что её слова едва не потонули в городском шуме.
Лиза повторил он, будто это имя могло стать якорем в реальности. Ты голодна?
Она не ответила сразу. Потом взяла плюшевого мишку и крепко прижала к груди.
Мама сказала ждать здесь. Сказала, что скоро вернётся.
Что-то сжалось у него в груди незнакомая боль, на которую у него не было времени.
И когда она это сказала?
Лиза посмотрела сквозь него, будто пыталась разглядеть среди стеклянных башен маму, которая не вернулась.
Вчера.
Во рту у Артёма пересохло. Он откинулся на пятках. Часть его хотела встать, отряхнуться и уйти. Позвонить в полицию, пусть кто-то другой разбирается это точно не его проблема. У него была встреча. Контракт, который надо спасти. Репутация, которую надо сохранить.
Но тут Лиза сделала то, что разрушило все его тщательно выстроенные оправдания: протянула руку, взяла его пальцы своими маленькими и положила ему на ладонь динозавра.
Для вас, сказала она так просто, что у него перехватило горло.
Он уставился на маленькую зелёную фигурку игрушку, которая, возможно, стоила копейки в ларьке. Но в её серьёзных глазах она была бесценна.
Лиза, сказал он, заставляя голос звучать твёрдо, я не могу оставить тебя здесь. Пойдёшь со мной? Мы найдём кого-то, кто поможет.
Она заколебалась, бросив взгляд на свои игрушки. Затем, с методичной аккуратностью, собрала их и сложила одну за другой в маленькую тканевую сумочку рядом. Взглянула на него ещё раз и кивнула.
Артём поднялся и протянул ей руку. Она молча вложила в неё свои пальцы.
Когда они шли через вращающиеся стеклянные двери, мраморный пол холла казался холоднее обычного. Администратор на ресепшене широко раскрыла глаза, но промолчала, увидев ребёнка рядом с ним.
В лифте его отражение показывало безупречный костюм, шёлковый галстук, дорогие часы. Рядом жёлтое платье Лизы казалось ярким пятном невинности на фоне ледяной серости корпоративного мира.
Телефон завибрил: “Совещание через 7 минут”.
Он перевёл его в беззвучный режим.
Когда двери открылись на 25-м этаже, на них обернулись. Его ассистентка, Ирина, почти бросилась к нему.
Артём Сергеевич? Совет директоров ждёт. Кто это?
Это Лиза, просто сказал он. Освободите моё утро.
Простите?
Освободите, Ирина.
И с этими словами он повёл девочку мимо зала заседаний, под недоумёнными взглядами, к своему угловому кабинету с видом на город, который её не видел. Осторожно усадил её на кожаный диван у окна, откуда она могла смотреть на людей внизу.
Я скоро вернусь, тихо сказал он.
Она кивнула, сжимая мишку, её широкие глаза отражали линию горизонта.
Когда Артём развернулся к надвигающемуся шторму в коридоре коллеги ждали, вопросы витали в воздухе, проблема на миллионы рублей та же боль вернулась.
Впервые за годы он понял: не все важные сделки подкреплены подписанными контрактами.
Артём закрыл дверь кабинета, отрезая заглушённые споры из зала заседаний и шёпот любопытных. Для человека, чьи дни измерялись точностью и стратегией, каждая минута вне совещания казалась трещиной в его отполированном мире.
Но глядя на ребёнка, свернувшегося на его диване жёлтое платье резко выделялось на тёмной коже, её маленькие пальцы чертили круги на потрёпанном ухе мишки он знал: этот момент важнее любой сделки.
Ирина замерла у стеклянной стены, телефон прижат к уху. Она беззвучно спросила: “Что делать?”
Артём вышел и прошептал:
Позвоните в органы опеки. И принесите ей поесть. В булочной на углу что-то тёплое. И горячий шоколад.
Ирина моргнула, смесь замешательства и тревоги в глазах.
Хорошо.
Он чуть не сказал “спасибо”, но старые привычки умирают медленно. Вместо этого он
