Я нашла младенца на железнодорожных путях и вырастила её как родную дочь спустя 25 лет прошлое постучалось в дверь
«Стой что это было?»
Я резко остановилась на полпути к вокзалу, услышав едва различимый звук, нарушивший тишину. Ледяной февральский ветер рвал полы моего пальто, хлестал по лицу и донёс до меня слабое, но упорное хныканье почти заглушённое воем метели.
Звук шёл от путей. Я повернулась к старой заброшенной будке обходчика, едва виднеющейся под снегом. Рядом с рельсами лежал тёмный свёрток.
Осторожно подошла ближе. В потрёпанном, грязном одеяле была завёрнута крошечная фигурка. Снаружи торчала маленькая ручка красная от холода.
«Боже мой» вырвалось у меня, сердце бешено колотилось.
Я опустилась на колени и подняла её. Младенец. Девочка. Ей не было и года, может, меньше. Губы посинели. Плач был слабым, словно у неё не осталось сил даже бояться.
Прижала её к груди, раскрыла пальто, чтобы согреть, и побежала что есть сил в деревню. К нашей единственной фельдшерице, Галине Петровне.
«Анна, что за дела?» Галина Петровна увидела свёрток у меня на руках и ахнула.
«Нашла у путей. Она почти замёрзла».
Фельдшерица бережно взяла ребёнка и осмотрела. «Гипотермия но жива. Слава Богу».
«Надо вызвать полицию», добавила она, потянувшись к телефону.
Я остановила её. «Они отправят её в детдом. Она не переживёт эту дорогу».
Галина Петровна замялась, затем открыла шкаф. «Вот. У меня осталась смесь с прошлого визита внучки. Хватит на первое время. Но Анна что ты задумала?»
Я посмотрела на маленькое личико, прижавшееся к моему свитеру, её тёплое дыхание на моей коже. Она перестала плакать.
«Я её выращу», тихо сказала я. «Другого выхода нет».
Сплетни начались почти сразу.
«Ей тридцать пять, не замужем, живёт одна и теперь подбирает брошенных детей?»
Пусть болтают. Меня никогда не волновали пересуды. С помощью знакомых в администрации оформила документы. Родственников не нашлось. Никто не искал пропавшего ребёнка.
Я назвала её Алисой.
Первый год был самым трудным. Бессонные ночи. Температура. Зубки. Я качала её, утешала, пела колыбельные, которые едва помнила с детства.
«Мама!» сказала она однажды утром, в десять месяцев, протягивая ко мне ручки.
Слёзы покатились по моим щекам. После стольких лет одиночества лишь я и мой маленький дом теперь я чья-то мать.
В два года она стала ураганом. Гонялась за котом. Дёргала занавески. Задавала миллион вопросов. В три знала все буквы в книжках. В четыре рассказывала целые истории.
«Она вундеркинд», качала головой соседка Мария Ивановна. «Не знаю, как ты это делаешь».
«Это не я», улыбалась я. «Пусть светится, как может».
В пять лет я договорилась о поездках, чтобы возить её в садик в соседнее село. Воспитатели не верили своим глазам.
«Она читает лучше семилетних», говорили мне.
Когда она пошла в школу, её украшали длинные каштановые косы с нарядными лентами. Я заплетала их ей каждое утро. Ни одного родительского собрания без меня. Учителя наперебой хвалили её.
«Анна Сергеевна, сказала однажды педагог, Алиса ученица, о которой мы мечтаем. Ей уготовано великое будущее».
Сердце наполнялось гордостью. Моя дочь.
Она выросла в прекрасную, грациозную девушку. Стройная, уверенная в себе, с лучистыми голубыми глазами, полными решимости. Она побеждала в олимпиадах по русскому, математике, даже в региональных научных конкурсах. Всё село знало её имя.
Однажды вечером, в десятом классе, она сказала: «Мама, я хочу стать врачом».
Я моргнула. «Это чудесно, родная. Но как мы оплатим университет? Жизнь в городе? Аренду? Еду?»
«Я получу стипендию», глаза её горели. «Я найду способ. Обещаю».
И она нашла.
Когда пришло письмо о зачислении в медицинский, я плакала два дня. Слёзы радости и страха. Впервые она уезжала от меня.
«Не плачь, мама», на вокзале она сжала мою руку. «Я буду приезжать каждые выходные».
Конечно, так не вышло. Город поглотил её. Лекции, практика, экзамены. Сначала она приезжала раз в месяц. Потом раз в два-три. Но звонила каждый вечер, без исключений.
«Мама! Я сдала анатомию на отлично!»
«Мама! Сегодня мы приняли роды на практике!»
Я каждый раз улыбалась, слушая её истории.
На третьем курсе в её голосе появились нотки волнения.
«Я познакомилась с одним человеком», сказала она застенчиво.
Его звали Денис. Сокурсник. Он приехал с ней на Рождество высокий, вежливый, с добрыми глазами и спокойным голосом. Поблагодарил за угощение и сам убрал со стола.
«Хорошая партия», шепнула я Алисе на кухне.
«Правда?» она сияла. «И не переживай учёба на высоте».
После выпуска она начала ординатуру. Педиатрия, само собой.
«Ты спасла меня когда-то, сказала она. Теперь я хочу спасать других детей».
Она приезжала реже. Я понимала. У неё была своя жизнь. Но бережно хранила каждую фотографию, каждую историю о пациентах.
Потом, в один четверг, раздался звонок.
«Мама можно я завтра приеду?» её голос был тихим. Напряжённым. «Мне нужно поговорить».
Сердце ёкнуло. «Конечно, родная. Всё в порядке?»
На следующий день она приехала одна. Ни улыбки, ни блеска в глазах.
«Что случилось?» обняла её.
Она села, сложила руки. «Ко мне в больницу пришли двое. Мужчина и женщина. Они искали меня».
Я нахмурилась. «Что ты имеешь в виду?»
«Они сказали, что мой дядя и тётя. Что их племянница пропала 25 лет назад».
У меня закружилась голова. «И?»
«У них были фотографии. Анализы ДН
