Мама сходу раскусила свекровь и поставила её на место.
Быть кому-то должным — тяжкое бремя, но в тысячу раз хуже, когда кредитор норовит тыкнуть в лицо своей “добротой”, требуя вечной благодарности. Я, Светлана, и мой муж, Денис, всегда жили по средствам, не завися ни от кого. Но его мать, Галина Петровна, постоянно навязывала помощь, чтобы потом при каждом удобном случае напоминать, как она нас “выручила”. Эти напоминания прекращались только тогда, когда она снова “одалживала” нам деньги. Даже если Денис брал у неё в долг и возвращал вовремя, она находила повод для самовосхваления: “Вот видишь, не пришлось тебе в банк идти, с их грабительскими процентами! Мама всегда поможет!” Мы проживаем в маленьком городке под Новосибирском, и эта игра в “благодетельницу” отравляла нам жизнь.
Когда встал вопрос о покупке жилья, я наотрез отказалась брать деньги у свекрови. Возможность появилась после смерти моей бабушки. Она оставила маме квартиру, та её продала и поделила деньги между мной и братом. Это была почти половина нужной суммы. Но Галина Петровна тут же объявила, что готова добавить остальное — с условием, что жильё будет записано на неё. Я опешила: “Почему на вас?” — “А на кого ещё? Я же деньги даю!” — отрезала она. Не сдержавшись, я ответила: “Моя мама тоже вложила деньги. Может, вам с ней совместно владеть?” Свекровь побагровела: “Ты что, глумишься?” — “Нет, — сказала я твёрдо. — Мы оформим квартиру на себя. Ваши деньги нам не нужны. Ипотека не так страшна, чтобы вечно быть у вас на крючке”.
К тому времени я уже не молчала, как прежде, и научилась отвечать в её же манере. Это бесило её, и она жаловалась родне, что невестка “совсем обнаглела”. Но деньги на жильё она всё равно втюхала Денису, игнорируя наши возражения. Он вернулся домой в растерянности: “Прости, я взял у мамы деньги. Она достала меня твоей ‘несговорчивостью’ и разговорами про кредит”. Я лишь вздохнула: “Ладно, будем кланяться и благодарить”. Но я и представить не могла, какой ад нас ждёт.
Оплатив часть квартиры, Галина Петровна вообразила себя полноправной хозяйкой. Она диктовала, какие обои клеить, какую технику покупать, где ставить шкаф. “Душевую кабину убрать, я закажу ванну! Мне так удобнее, да и вам с детьми потом купаться будет где!” — командовала она. Мы пытались отбиваться от её “рекомендаций”, но это было как бороться с бурей. Когда ремонт закончился, свекровь потребовала себе запасные ключи “на всякий пожарный”. Я чувствовала, как кипит злость, но согласилась, избегая ссоры. Это была моя ошибка.
В первое же воскресенье я проснулась от стука на кухне. В полусне, в одной майке, пошла туда и обомлела: Галина Петровна перекладывала посуду по своим порядкам. “Что вы делаете?” — прошипела я. Вместо ответа она взвизгнула: “Бессовестная! Хоть халат надень!” Моё терпение лопнуло: “Зачем? Это мой дом! Я могу хоть голой ходить! А вы какое имеете право хозяйничать?” — “Твой дом? — зашипела она. — Кто деньги дал?” Я не сдержалась: “Не вы! Кухню оплатила моя мама. Ваши деньги — на санузел, вот там и распоряжайтесь!” Денис, разбуженный криками, схватился за голову и ретировался в спальню, бросив нас на произвол судьбы.
Я поняла, что одной не справиться, и позвала подкрепление — свою маму, Татьяну Михайловну. Закрывшись в ванной, шёпотом объяснила ситуацию. Через полчаса раздался звонок. Свекровь, не моргнув глазом, открыла: “Ой, Татьяна Михайловна, с чемоданами? Какие гости!” Мама, не медля ни секунды, парировала: “Соскучилась, решила пожить у детей пару недель. Я же часть денег вложила, имею право. А вы что тут забыли?” Свекровь смутилась: “Я… просто заглянула проведать”. — “Что проведать? — не отступала мама. — Кабину, которую вы собрались ломать? Она мне, кстати, нравится. А ваша ванна, наверное, ещё с Брежнева. Давайте честно: вам — старьё, мне — современный душ с подсветкой!”
Мама не давала ей вставить и слова, и та быстро сообразила, что встретила достойного оппонента. Она замялась: “Ну, сваха, чего мы спорим? Давай сходим в кафе, выпьем кофе, поговорим по-хорошему”. Они ушли, а мы с Денисом, переведя дух, наконец начали день. Не знаю, о чём они там беседовали, но с той поры Галина Петровна прекратила свои визиты без спроса. Больше она не лезет с советами, не приходит незваной и общается со мной с подчёркнутой вежливостью, понимая, что моя мама не даст меня в обиду.
Мне радостно от этой победы, но тревога остаётся. Свекровь затаила злобу, и я чувствую — она ждёт момента, чтобы напомнить о своём “великодушии”. Но теперь я знаю: моя мама — моя защита. Одним разговором она поставила свекровь на место, отстояв наш дом и наше право жить так, как мы хотим. Я благодарна ей, но в глубине души опасаюсь, что Галина Петровна ещё попытается взять реванш. Но теперь я готова — с мамой за спиной я не отступлю.