Мама, наверное, ты до сих пор сидишь на кухне по вечерам, перелистывая потрёпанные открытки, где гости поздравляют с рождением «маленького Алёшеньки». Там улыбаются люди, которых уже нет. Хранишь мой первый чепчик, выпавший зуб, локон белокурых волос — будто пытаешься удержать время, когда я помещался у тебя на руках. Но ни один альбом не вернёт прошлое. А ты всё бережёшь эти крохи — ведь я твой сын.
Мне уже за тридцать. У меня семья, ипотека, должность с тремя подчинёнными. Но знаешь, мам? Я всё тот же Сашенька, который прибегал домой с синяком под глазом, с двойкой по геометрии, с комом в горле. Ты не допытывалась — просто гладила по голове. И я верил: завтра отругают, но сегодня — просто любят. Без «если» и «но».
Хочу, чтобы ты знала: я не изменился. Просто теперь ношу пиджак, подписываю договоры и забываю звонить. Не отказ — стыд. Стыд быть не железным, не успешным, не тем, кого ты заслуживаешь. Но в трудный час я снова в нашей хрущёвке, где пахнет ватрушками, а твой смех шепчет: «Главное — дома. Остальное наладится».
Помнишь, как в пятом классе ты натянула на меня клетчатое пальто «на вырост»? Я ревел, уверенный, что похож на клоуна. Теперь у меня такое же — от Bosco, за полмиллиона рублей. Но внутри я всё тот же мальчишка. Твой.
Наше детство — не просто память. Это фундамент. Ты — единственная, кто видел меня настоящим. Как я бредил корью, боялся Бабы-яги в шкафу, рыдал над мёртвым хомяком Борькой. Ты прожила со мной каждый страх. Поэтому я до сих пор твой сын.
Иногда я выдыхаюсь, мам. Мир требует быть сильнее: зарабатывать, побеждать, не отставать. Дома я тоже должен — быть опорой, отцом, мужем для Ольги. И лишь в твоей квартире разрешаю себе быть сломанной веткой. Ты не читаешь нотаций — ставишь чайник, гладишь по спине и говоришь: «Поспи…». Здесь я могу не прятать трещины.
Ничто не вечно — бизнес-партнёры предают, друзья уезжают, дети отдаляются. Но ты — как берёза у окна. Незыблемая. Даже когда я хлопал дверью подростком, молчал месяцами — твоя любовь оставалась маяком. Не награда, не сделка — просто есть. Как воздух.
Ольгу ты сначала не приняла: «Что вас связывает?». А она — как ты. Хранит первые сандалии дочки, записывает её смешные слова, обнимает, когда я прихожу разбитым. Смотрит на детей так же, как ты смотрела на меня — любя даже их провалы.
Глядя на неё, я меньше боюсь завтра. Помня тебя — верю, что справлюсь. Потому что твоя любовь теперь моё наследство. В этом — вся суть.
Спасибо, мама. За сохранённые царапины на паркете, за ночи у моей кровати, за «не страшно, сынок». За то, что я — всё ещё твой мальчик. И останусь им. Даже когда седина проберётся в твои волосы.
