Мама, наверное, ты до сих пор сидишь на кухне по вечерам, перебирая пожелтевшие открытки с поздравлениями в мой день рождения. На них улыбаются те, кого уже нет рядом. Ты хранишь мой первый чепчик, выпавший зуб, прядь волос — словно пытаешься удержать время, когда я помещался у тебя на руках. Но ни один альбом не вернёт прошлое. И всё же ты бережёшь эти крохи — ведь я твой сын.
Мне уже за тридцать, я взрослый мужчина: есть жена, ипотека, должность в офисе. Но знаешь, мама? Я всё тот же Сашенька, который бежал домой с синяками, двойкой по алгебре или с комом в горле. Ты не допрашивала — просто гладила по голове. И я верил: завтра, может, и влетит за проказы, но сегодня меня любят. Без оговорок.
Хочу, чтобы ты знала: я всё тот мальчишка. Просто теперь ношу пиджак, плачу за коммуналку и молчу неделями. Не от равнодушия. Стыдно признать, что устал, что не справляюсь, что не идеален. А в трудные дни я снова чувствую запах твоих пирожков и слышу: «Главное, что ты дома, а остальное переживём».
Помнишь, как в пятом классе ты надела на меня уродливый свитер с оленями? Я ревел, уверенный, что над ним будут смеяться. Сейчас у меня такой же — только итальянский, за ползарплаты. Но под ним всё тот же твой мальчик.
Наше детство — не просто прошлое. Это фундамент. Ты единственная, кто помнит, как я бредил корью, дрожал от грозы, рыдал в шкафу, когда умер Барсик. Ты прошла со мной каждую слезинку. Поэтому я навсегда твой.
Иногда мир давит, мама. Надо быть успешным, сильным, неуязвимым. На работе — шефом, дома — скалой. И лишь в твоей хрущёвке я могу снять галстук, сесть на табуретку и сказать: «Не могу». Ты не читаешь нотаций — ставишь чайник, гладишь по спине: «Посиди, сынок». Здесь мне разрешено быть сломленным. Значит, я всё ещё твой ребёнок.
В жизни нет ничего вечного: друзья предают, проекты проваливаются, дети отходят. Но ты — как берёза у дома. Незыблема. Даже когда я хамил, не звонил месяцами, ты ждала. Твоя любовь — не кредитка с бонусами. Она — как самовар: греет, даже когда остыл.
Я женился на Лере. Сначала ты морщилась: «Что ты в ней нашёл?» Но она — твоё отражение. Хранит первые зубы дочки, записывает её смешные фразы, обнимает, когда та приходит в слезах. Смотрю на неё — и понимаю: мы передаём дальше твоё тепло. Как эстафету.
Спасибо, мама. За сохранённые варежки, ночные песни, за «ничего, родной». За то, что, несмотря на седину и морщины… я всё ещё твой мальчик. И останусь им. Даже когда тебя не станет.
