Я женился в двадцать четвёртый год жизни. Моей жене, Любове, было двадцать два. Она была единственным и последним ребёнком у профессора и учительницы. Сначала у нас появились два сынамальчишкипогодка, а чуть позже дочь.
Тёща, Наталья Антоновна, вышла на пенсию и занялась внуками. Наши с ней отношения всегда были странными: я называл её лишь по имениотчеству, а она отвечала холодным «вы», обращаясь ко мне полным именем. Мы не спорили, но в её присутствии мне всегда было холодно и неуютно. При этом она никогда не устраивала конфликтов, говорила со мной подчёркнуто уважительно и сохраняла строгий нейтралитет в наших с Любовью отношениях.
Месяц назад фирма, где я работал, обанкротилась, меня уволили. За ужином Любовь бросила:
На пенсию мамы и мою зарплату долго не продержимся, Кирилл. Ищи работу.
Легко сказать ищи! Тридцать дней я ходил по рынкам, а ничего не нашёл.
От досады я пнул подставленную банку изпод пива. К счастью, тёща пока молчала, но бросала на меня многозначительные взгляды. Ещё перед свадьбой я случайно подслушал разговор мамы и дочери.
Любовь, ты уверена, что это тот человек, с которым хочешь провести всю жизнь?
Мам, конечно!
Помоему, ты не осознаёшь всю ответственность. Был бы жив отец
Мам, хватит! Мы любим друг друга, всё будет хорошо!
А дети? Сумеет обеспечить?
Сумеет, мам!
Ещё не поздно остановиться, подумать. Его семья
Мам, я люблю его!
Ох, смотри, не придётся локти кусать!
«Настала пора кусать», я усмехнулся без радости. Тёща, как будто в воду глядела.
Не хотелось идти домой. Казалось, жена утешает меня притворно, говоря: «Завтра всё получится», её мать вздыхает и молчит осуждающе, а дети с усмешкой спрашивают: «Папа, нашёл работу?» Слышать и видеть это снова было невыносимо.
Я прогулялся по набережной, посидел на скамеечке в сквере и к ночи поехал на дачу, где мы живём с мая по осень. На даче горело одно окно в спальне Натальи Антоновны. Крадучись, я пробирался по дорожке, занавеска зашевелилась, я присел, попав пяткой прямо на корявый пенёк.
Тёща выглянула:
Чтото Кирилла давно нет. Ты звонила, Любовь?
Да, мам, абонент недоступен. Наверно, опять не нашёл работу, вот и болтается гденибудь.
Голос её покрылся льдом:
Любовь, не смей так говорить про отца своих детей!
Ой, мам, ну что ты, правда? Просто мне кажется, что Кирилл валяет дурака и работу не ищет. Уже месяц сидит у меня на шее!
Впервые за шесть лет я услышал, как тёща громко стучит кулаком по столу и повышает голос:
Не смей! Не смей так говорить про мужа! Что ты обещала, когда шла в жёны? в болезни и в горести! быть рядом и поддерживать!
Жена пробормотала скороговоркой:
Мамуля, прости. Не волнуйся, ладно? Просто вымоталась, устала. Прости, родная.
Ладно, иди спать, Наталья Антоновна устало махнула рукой.
Свет погас. Тёща прошлась по комнате тудасюда, отодвинула занавеску, вглядываясь в темноту, и вдруг, подняв глаза к небу, истово перекрестилась:
Господи Всемилостивейший и Милосердный, спаси и сохрани отца моих внуков, мужа моей дочери! Не дай, Господи, потерять веру в себя! Помоги ему, Господи, сыночку моему!
Она шептала и крестилась, а по лицу катились слёзы.
Во мне поднялся комок жара. Никто и никогда не молился за меня! Ни строгая мать, посвятившая жизнь работе в обкоме, ни отец, которого я едва помнил он исчез, когда мне было пять. Я вырос в яслях, в детском саду, потом в школе и продлёнке. Поступив в институт, сразу устроился на работу мать не терпела тунеядство и считала, что я смогу обеспечить себя сам.
Жар поднимался всё выше, заполняя всё внутри и пытаясь вырваться наружу слезами. Я вспомнил, как по утрам тёща встала раньше всех и пекла пироги, которые я обожал, варила ароматные борщи, а её пельмени и вареники были настоящим чудом. Она ухаживала за детьми, убиралась в доме, сажала на огороде, варила варенье, заготавливала на зиму хрустящие огурчики, квашеную капусту и другие соленья.
Почему я никогда этим не интересовался? Почему ни разу не похвалил? Мы с Любовью просто работали, рожали детей и считали, что так и надо. Или я так считал? Вспомнилось, как однажды всей семьёй мы смотрели передачу про Австралию, и Наталья Антоновна воскликнула, что всю жизнь мечтала побывать на том загадочном континенте. Я посмеялся, что там слишком жарко, да и ледяной панцирь им не пропустят
Я ещё долго сидел под окном, обхватив голову руками.
Утром мы с женой спустились к завтраку на веранду, окинул стол взглядом пироги, варенье, чай, молоко, улыбающиеся дети. Я поднял глаза и нежно сказал:
Доброе утро, мамочка!
Тёща вздрогнула и, помедлив, ответила:
Доброе утро, Кирюша!
Через две недели я нашёл работу, а через год отправил Наталью Антоновну в отпуск в Австралию, несмотря на её упорное сопротивление.
