— Мама, опять этот бродяга к тебе приперся! — дочь скривила лицо в брезгливой гримасе.
— Бродягой его не называй! У него своя комната. Просто человек несчастный.
Мать бросилась на лестничную площадку, зазывая гостя в дом. Тот смущенно отказывался, выпрашивая в долг немного денег. Она вернулась с пачкой купюр и бутербродами в целлофановом пакете.
— На, возьми, подкрепись.
Он осклабился дырявым ртом с выбитыми зубами, пообещал вернуть через неделю и вышел на улицу, где его ждали такие же опустившиеся мужчины.
— Зачем ты привечаешь этого… алкаша?! — дочь намеренно сделала ударение на последнем слове. — Деньги даешь, которые он никогда не отдает!
— Как не отдает? Бывало, возвращал.
— Ой, ну что ты! Раз-два и обчелся. И кстати, почему у него кличка такая — «Крепись»?
— Это его любимое слово. Всем говорит: «Крепись!» — поддерживает, если у кого беда. А сам не смог удержаться. Он же не старый. Водка никого не красит. Да еще несчастная любовь. Безответная. Он меня любит, а я — нет.
— Люююбит?! Тебя?! Вы что… у вас было что-то?! — дочь вскочила со стула, глаза круглые от шока.
Мать задумалась, но решилась рассказать.
— Мы знакомы давно. В молодости я поссорилась с парнем, осталась без денег ночью на другом конце Москвы. Сотовых тогда не было, звонить некому. Иду одна, машины останавливаются — то денег не берут, то нагло предлагают «расплатиться».
И вдруг и Сашка подъехал. Он тогда таксистом работал.
— Девушка, а не подскажете, где тут у нас Куршавель?
Я не поняла шутку, стала объяснять, что не знаю. А он смеется:
— Садись, красавица, поедем искать вместе!
Потом я узнала, что это горнолыжный курорт. Мы мечтали туда съездить — где снега белые, небо голубое, а горы в облаках. Но судьба сыграла злую шутку — он познакомил меня со своим другом. Я влюбилась с первого взгляда. Дура!
Скоро сыграли свадьбу, а Саша стал свидетелем. Муж оказался бабником. Намучилась, пока не поняла — тряпка, а не мужчина. Через год забеременела. Контрацепции тогда не было, зато аборты — запросто. Муж уговорил.
Ох, и настрадалась! Делали в больнице на Ленинском проспекте. Конвейер. Без наркоза. Боль адская. Доползла до палаты — там такие же несчастные. Сидим, убитые.
И вдруг нянечка приносит ведро роз и торт — «Киевский», огромный, с вишней. Такие только в «Праге» пекли. Я в слезах, но счастлива: «Любит! Помнит!»
А на крышке торта две строчки: «Крепись, Надь!»
Дома глянула мужу в глаза — и поняла: это не он. Сашка переживал. Развелась.
С Сашей у нас не сложилось. Он добрый, честный, но… пустота. Когда он понял, что любви нет — исчез. Потом слышала — на Сахалин уехал, на вахту.
А я твоего отца встретила. Судьба подарила новый шанс.
Вернулся Сашка в девяностые. Время страшное. Бандиты хозяйничали. Как-то сестра из Воронежа приехала — красавица. Ее во дворе бандиты схватили, в машину тащили. Все боялись вмешаться.
А Сашка с мужиками водку пил. Уже тогда спивался. Он один заступился.
Бандит дал ему в челюсть — Сашка упал, но вскочил и камнем стекло в «Волге» разбил. Сестру бросили, а его избили так, что в больницу увезли.
Через четыре дня он очнулся. Я подошла — а он шепчет:
«Врач резал вдоль и поперек,
Сказал: “Крепись еще, дружок!”
И я держался…»
Но бандиты не отстали. Заставили продать трехкомнатную в центре. Он обменял на комнату, деньги отдал. Их потом посадили, но Сашка уже сломался. Врач сказал: «Он больше не мужчина».
После этого он и запил окончательно.
Мать замолчала. Дочь сидела, потрясенная.
**Прошло время. В дверь позвонил нотариус.**
Он принес авиабилеты на курорт в Сочиавиабилеты на курорт в Сочи — дата открытая. И деньги от продажи Сашкиной комнаты.
А в конверте — записка:
«Крепись, Надь».
