Мама существует лишь моей жизнью и существованием моих детей, вколачивая свои принципы без передышки…
Замужество моё длится десять лет. Мы с супругом — семья православная, растим трёх наследников. Покинув после свадьбы скромный посёлок под Воронежем, где жила с матерью и бабушкой, я начала новую главу. Когда бабушка ушла, мама осталась в одиночестве — тосковала, навещала нас, но держалась: работала, справлялась. Всё изменилось три года назад. Здоровье подвело — давление заиграло в дурную игру, суставы заныли, и я, дрожа от страха, уговорила её перебраться поближе. Она согласилась. Всю жизнь она прожила с бабушкой, без мужа, и бросить её одну я не могла. Сняли для неё квартиру в пригороде рядом с нашим домом, оплачиваем, даже устроили подработку в местной библиотеке — чтобы не теряла опоры.
Но вместо благодарности — крест, с каждым днём впивающийся в плечи глубже. Мама не просто переселилась — она вросла в наш быт, как осина в болото. Раньше, наезжая в гости, она баловала внуков пирогами, помогала, уезжала. Теперь же растворилась в каждом нашем вздохе. Её присутствие — тяжкий пласт, её контроль и опека — невыносимы. Свои догматы, свои правила она вдалбливает мне и детям, игнорируя нашу веру, уклад, границы.
Всё не так: воспитание, еда, слова. Она выспрашивает у воспитательниц меню прогулок, выуживает подробности, словно следователь, затем обрушивает «наставления». Связь наша трещит, превращаясь в сплошное «нельзя» и препирательства. Я издергана, огрызаюсь на домашних, сомневаюсь в себе. Её тень висит над душой даже в тишине — слышу упрёки, вздохи, приговоры.
Пыталась оградиться — сократила визиты, ссылаясь на кружки детей и дела. Бесполезно: она втискивается через щели. Мужа не признаёт — смотрит свысока, будто он преграда на пути к полному обладанию мной и внуками, к повторению своей жизни с бабушкой. Порой рыдает: «Я обуза, ты отталкиваешь!» — и я тону в этом болоте, теряя себя. После разговоров с ней — будто выжатый веник, пустота вместо души.
Она клянётся, что это любовь — жертвенная, всепоглощающая. А я задыхаюсь. Хочу быть хорошей дочерью, но не могу — её «любовь» жмёт горло удавкой. Желание избегать её рвёт сердце, за ним ползёт вина — каменная глыба. После звонков сижу в темноте, собирая себя по осколкам.
Теперь — луч надежды: мужу предложили контракт в Сербии. Переезд — шанс вырваться, дышать полной грудью. Но в груди ноет: бросить её здесь — предательство. Вдруг здоровье подведёт? А я за тридевть земель… Мысль гложет.
Но жить рядом — больше нет сил. Нужен воздух, тысячи вёрст, где её визиты — лишь редкие главы, а не ежедневная хватка. Мечтаю, чтобы её тень перестала давить, но страх и долг сжимают тисками. Прав ли наш побег? Страшнее другое — скрываю, как жажду этого. А если её одиночество станет моей виной? Разрываюсь меж долгом и свободой. Выбор — как нож меж рёбер, и не знаю, хватит ли духу его выдернуть.
