Видели вы когда-нибудь, что значит ютиться в чужой квартире, не зная, когда выбросят за порог? Мы с мужем, Игорем Владимировичем, кочуем по съёмным углам уже семь лет. То сдать надо квартиру внезапно, то хозяева родственников селят, то попросту цену взвинчивают без спросу. А завести ребёнка — и думать страшно. Где растить? В чужом доме, который в любой миг может стать не твоим?
Родители наши живут скромно — и у моих, и у Игоревых теснота, помогать нечем. Мы оба с института, поженились на последнем курсе, мечтали, что вот — скоро дети, своя крыша, всё как у людей. А теперь и не знаю, хочу ли. Нынешняя молодёжь — словно инопланетяне, а какими вырастут наши, если у нас и вовсе ничего нет?
Работаем, копим, во всём себе отказываем. Ни тебе кафешек, ни отпусков на море. Всё — на жильё. Но копейка к копейке, а сумма всё равно не та. А тут ещё у Игорева отца, Петра Семёновича, сердце прихватило. Не старик ещё, а сдал организм. Муж и так ему помогает — лекарства, врачи. Деньги уходят, будто в прорву.
И вот мама, Ольга Никитична, объявляет: досталось ей наследство от тётки из Твери. Хочет нам помочь — добавить к нашим деньгам, чтоб купили хоть скромную однушку. Счастью не было предела! Тут же начали искать варианты, то риелторов, то объявления сами изучали.
То клетушка без ремонта, то «уютное гнёздышко» размером с чулан. Но мы упрямые — смотрим, торгуемся, нервы тратим. Всё ради своего угла.
А потом Игорь съездил к родителям. Вернулся — будто камень на душе. Вечером сел, молча курит, потом и говорит: отцу хуже. Врачи настаивают на операции. Деньги нужны, и немалые. И хочет он мамины деньги — те, что для квартиры, — отдать на лечение. «Папа, — говорит, — может и не дождаться. А жильё — мы ещё наскребём».
Говорил горячо, с дрожью в голосе. Я молчала. Потом попробовала объяснить: деньги не наши, мама их ещё не передала. Да и собиралась помочь нам, а не свекру. Да, жалко отца, но разве можно распоряжаться чужими деньгами?
После этого разговора в глазах у Игоря — будто я ему не жена, а чужая тётя. Назвал эгоисткой. Дескать, если б мой отец болел, я бы не раздумывала. Теперь разговариваем редко, и то — как соседи по коммуналке. И я уже не уверена, что квартира нам нужна, если жить в ней мы будем как чужие.
Мама, узнав про Игореву идею, настрого запретила даже думать о передаче денег. Сказала: «Только в день сделки, и никак иначе».
Я её понимаю. Это её кровные, она нам помогать хотела, не его родне. Но на душе — камень. Я не хочу терять мужа. Я просто хотела дом. Наше гнездо. А получила — ссоры, обиды и пустоту между нами.
Знакомые разделились. Его друзья — за него, мои подруги — за меня. А я просто хочу, чтоб было, как раньше. Чтоб любили, чтоб верили. Но, видно, это куда сложнее, чем собрать на ипотеку.
Как думаете, кто же прав?
