Мать хочет навестить нас, пока свекрови нет, но та запрещает пускать посторонних в свой дом
Мне, 25-летней Светлане, больно от этой несправедливости. Мы с мужем, Дмитрием, живем в квартире его матери, Нины Сергеевны, в тихом городке под Казанью. Это не временная передышка — мы здесь надолго, пока я не вернусь из декрета. Три месяца назад родилась наша дочь, Арина, и теперь весь мир крутится вокруг нее. Но вместо тепла и уюта я чувствую себя пленницей в чужом доме, где свекровь диктует свои законы, а моей маме даже заглянуть нельзя.
Квартира Нины Сергеевны — просторная трешка с добротной советской планировкой, балконом и кухней, где поместилась бы вся родня. У Димы есть здесь доля, а мы ютимся в одной комнате, чтобы не мешать. Я кормлю Арину грудью, спим вместе — вроде бы все довольны. Но каждый день — как поле боя. Свекровь не фанат чистоты, поэтому все заботы по дому легли на меня. Еще до родов я выскребала квартиру от многолетнего бардака, а теперь поддерживаю порядок, ведь с малышкой иначе нельзя. Каждый день — полы, стирка, глажка. Готовлю тоже я, потому что Нина Сергеевна к плите не подходит. Хорошо, хоть Арина спокойная — лежит в кроватке, пока я верчусь как белка в колесе.
А свекровь? Сидит, смотрит сериалы да болтает по телефону. Раньше хоть посуду мыла, а теперь и этого лишилась. Оставляет грязные тарелки на столе — будто так и надо. Я молчу, глотая обиду, но внутри все кипит. Неужели сложно ополоснуть тарелку? Казалось бы, мелочь, но именно такие мелочи выбивают почву из-под ног. Я убиваюсь по дому, а она только критикует да командует. Стараюсь не спорить, но каждый день чувствую — сил больше нет.
Недавно свекровь объявила, что едет к родне в Самару — племянница выходит замуж. Я обрадовалась: наконец-то мы с Димой и Ариной побыть одни, как настоящая семья! В тот же день позвонила мама, Галина Ивановна. Она живет в Уфе, внучку еще не видела. Говорит, соскучилась, хочет приехать. Я чуть не заплакала от счастья — мама наконец обнимет Арину, а я хоть ненадолго почувствую себя дома. Не могла дождаться вечера, чтобы рассказать Диме.
Но радость разлетелась в клочья. Когда я заикнулась о мамином визите, Нина Сергеевна потемнела лицом. «В мой дом посторонних не пущу!» — рявкнула она. Посторонних? Мою мать, бабушку моей дочери?! У меня в глазах потемнело. Как можно так говорить? Да, они не близки, но виделись на нашей свадьбе — тогда мы снимали квартиру, и мама гостила у нас, потому что у свекрови жили какие-то дальние родственники. Прошло три года — разве это делает маму чужой?
Свекровь и вовсе разошлась. Обвинила нас с мамой в сговоре — мол, специально ждем ее отъезда, чтобы «распоясаться» в ее квартире. Уже билеты куплены, но теперь она уверена: мой звонок матери — не случайность. «Два года не приезжала, а тут вдруг собралась? Не верю!» — орала она. Я пыталась объяснить, что мама просто хочет увидеть Арину, но свекровь будто глухая. Заявила, что вернет билеты и никуда не поедет — будет «караулить» квартиру. Как будто у нее тут Эрмитаж, а не обычная хрущевка с облупившимися обоями!
Я не выдержала, позвонила маме. Она расстроилась, но сказала: приедет летом, чтобы не усложнять. А свекровь и правда сдала билеты. Теперь ходит по квартире как тюремный надзиратель, бросает на меня колючие взгляды — будто я вор, собравшийся вынести ее «сокровища». Я чувствую себя униженной. Моя мать, которая так мечтала обнять внучку, не может приехать из-за капризов свекрови. А я, живущая здесь, прописанная, не имею права даже пригласить родную душу.
Сердце сжимается от боли. Я вкалываю в этом доме: убираю, готовлю, создаю уют, а в ответ — лишь подозрения и упреки. Дима старается не лезть, но видно — ему неловко. Кто тут прав? Свекровь, охраняющая квартиру как зенитку? Или я, просто мечтающая, чтобы мама увидела внучку? Моя мать — не чужая, она часть нашей семьи. Но Нина Сергеевна видит во мне угрозу, а в моем желании — коварный умысел. Устала жить под ее контролем, устала чувствовать себя чужой в доме, который должен быть моим. Эта боль — как нож в сердце, и я не знаю, как выбраться, не разрушив все до основания.
