Ты сама виновата, мама
Ольга жарила котлеты, когда раздался звонок в дверь. Она двинулась было открывать, но её остановил голос дочери.
— Мам, это ко мне, — сказала Лариса, выскальзывая из комнаты. — Я сама.
— Хорошо. Я же не знала…
— Ну чего уставилась? Иди дожаривай свои котлеты, — буркнула дочь, бросая раздражённый взгляд через плечо.
— Какие «свои»? Я фарш на рынке брала…
— Мам, заткнись и закрой дверь! — Лариса закатила глаза.
— Вот сразу бы так и сказала. — Ольга вернулась на кухню, прикрыла за собой дверь. Потушила конфорку, постояла в раздумье, сняла фартук и вышла.
В прихожей дочь натягивала куртку. Рядом топтался Виктор, Ларисин ухажёр, смотрел на неё как заворожённый.
— Здравствуй, Витя. Куда это вы? Оставайся ужинать.
— Здравствуйте, — ухмыльнулся парень, вопросительно глянув на Ларису.
— Нам некогда, — отрезала та, не удостоив мать взглядом.
— Ну хотя бы перекусите? Всё уже готово, — не сдавалась Ольга.
Виктор замялся.
— Нет! — резко цыкнула дочь. — Пошли. — Она вцепилась парню в рукав и распахнула дверь. — Мам, закроешь?
Ольга подошла, но не стала захлопывать дверь до конца, прислушиваясь к разговору на лестнице.
— Чего ты с ней как с прислугой? Пахнет божественно, я бы не отказался…
— Да брось. В кафе схрумкаем. Надоели её вечные котлеты, — прошипела Лариса.
— Как они могут надоесть? Я бы трескал их каждый день, — пробормотал Виктор.
Что ответила дочь, Ольга не разобрала. Голоса растворились в шуме подъезда.
Она закрыла дверь и зашла в комнату. Муж сидел, уставившись в телевизор.
— Гена, идём ужинать, пока не остыло.
— А? Ладно. — Он поднялся с дивана и проследовал мимо жены на кухню, уселся за стол. — Что там у нас? — спросил тоном начальника.
— Гречка с котлетами, свёкла с чесноком.
— Опять жареное? Я же говорил — холестерин! — сморщился муж.
— Я их на воде протушила, почти паровые. — Ольга замерла у плиты с крышкой в руке.
— Ладно, давай. Но в последний раз.
— В нашем возрасте не до диет, — заметила она, ставя перед ним тарелку.
— В каком «нашем»? Мне всего пятьдесят восемь! Для мужика — самая соковость. — Гена откусил половину котлеты.
— Вы что, сговорились? Лариска сбежала, ты капризничаешь. Перестану готовить — узнаете, почём фунт лиха. Думаете, в кафе кормят амброзией?
— Да и не готовь. Тебе бы тоже килограммы скинуть. Сколько в дверь не влезешь. — Он доел котлету и потянулся за второй.
— Вот как? По-твоему я жирная? А я-то голову ломала, чего это ты вдруг за ЗОЖ взялся. Джинсы новые, куртка кожаная, голову под ноль — лысину прячешь. Для кого наряжаешься? Уж точно не для меня. Жирная, значит? А с кем сравнил-то? — голос Ольги задрожал.
— Дай поесть спокойно. — Гена наколол гречку, но так и не донёс до рта. — Кетчуп дай, — буркнул он.
Ольга швырнула ему банку со стола и вышла, оставив свою порцию нетронутой.
Она заперлась в дочкиной комнате, плюхнулась на кровать. Слёзы капали на подушки.
«Готовишь, стараешься, а им хоть кол на голове теши… Всё для них, а в ответ — плевки. Муж молодёжь ловит. Дочь смотрит как на кухарку.
Пенсия — не инвалидность, что ли? Я бы работала, да кто ж берёт в мои годы? Опыт никому не нужен, гонятся за дешёвой молодостью. А что они умеют, эти сопляки?..
Встаю затемно, хоть и не надо, чтоб завтрак был. Весь день как белка в колесе. Сама виновата — разбаловала. Вот и едут на мне, ноги свесив». — Слёзы текли по щекам, оставляя липкие дорожки. Ольга глотнула воздух, растёрла лицо ладонями.
Раньше она думала — семья у них крепкая. Не идеал, но и не хуже других. Дочь в университет поступила, учится. Муж не бухает, деньги приносит. Дом — полная чаша. Чего ещё надо?
Она подошла к зеркалу, осмотрела себя. «Ну да, округлилась. Но не мешок же! Зато морщины не так заметны. Готовлю отлично — а им, выходит, не нужно. Раньше волосы укладывала, красилась. А теперь — хвост да и дело с концом. В юбках да на каблуках убираться? Хотя… похудеть бы не мешало. И волосы подкрасить».
Утром Ольга не вскочила с петухами, как обычно. Лежала, притворяясь спящей. «Я пенсионерка — имею право поспать. Пусть сами завтракают».
Запищал будильник. Она отвернулась к стене.
— Ты чего? Живот скрутило? — голос мужа был сух, как щепка.
— Угу, — буркнула Ольга в подушку.
— Ма, ты заболела? — в комнату влетела Лариса.
— Да. Позавтракайте без меня.
Дочь фыркнула и умчалась на кухню. Вскоре донёсся шум чайника, хлопок холодильника, приглушённые голоса. Ольга не вслушивалась, решив отыграть спектакль до конца.
В комнату ввалился Гена, потянув за собой шлейф дорогого одеколона — она сама ему дарила на день рождения. Вскоре оба ушли.
Тишина. Ольга сбросила одеяло, но вставать не спешила. Незаметно провалилась в сон.
Проснулась через час, потянулась и побрела на кухню. В раковине громоздилась посуда, стол был усыпан крошками. «Я не уборщица», — передумала мыть и отправилась в душ. Затем позвонила подруге юности.
— Оль! — в трубке расцвёл знакомый голос. — Ты как, не заржавела без работы?
Ольга сказала, что соскучилась, что давно не навещала могилу родителей, и не помешает ли онаПодруга рассмеялась: «Приезжай хоть на месяц, а то я уже забыла, как твои котлеты пахнут!».