Я до сих пор не могу осознать, в какой именно миг всё пошло под откос. Как вышло, что женщина, бывшая для меня всей вселенной — поддержкой, советчицей, самым близким человеком — вдруг одним махом перечеркнула нашу жизнь. Всё ради него. Ради человека, который не стоит и гроша ломаного.
Мама родила меня поздно, в 32 года. Говорила, что я — её «поздний цветок», «радость на старости лет». Отца я не знала: в свидетельстве стоял прочерк, и ни разу в жизни она не обмолвилась о нём ни словом. Жили мы скромно, но душа в душу. Дорогих вещей не было, зато были вечера с пирогами, разговорами до утра и старыми фильмами. Она трудилась бухгалтером, я училась, и нам хватало. Она не встречалась с мужчинами, не ходила на свидания — вся её жизнь вращалась вокруг меня. До шестнадцати лет я верила, что так будет всегда.
А потом пришёл он. Игорь. Сослуживец из отдела кадров. Однажды мама вернулась с работы с незнакомым блеском в глазах — и я сразу поняла: в её сердце кто-то поселился. Через месяц начались прогулки под луной, шёпот в телефонную трубку, новые духи. Я искренне радовалась за неё. Но где-то в глубине души копошилось беспокойство. И не напрасно.
Однажды она объявила: «Переезжаем к Игорю. У него трёшка, тебе выделим комнату». Я пробовала спорить — не из-за ревности, а потому что чуяла недоброе. Он игнорировал меня, будто пустое место. Но мама не слушала. «Ты просто ещё маленькая, — твердила она. — Я наконец-то счастлива». Мне оставалось только подчиниться.
Первое время жили, как чужие. Он — в своём углу, я — в своём, мама между нами, будто мост. Потом они расписались. За день до моего последнего звонка. И всё рассыпалось. Его маска спала — если раньше он был просто чужаком, теперь превратился в домашнего тирана. Оскорблял, командовал, выдумывал абсурдные претензии.
«Бабы в доме — а суп не сварен! Ты где шляешься? В школу ходишь или по мужикам?» — орал он.
Он запрещал ей выходить из дома, рылся в телефоне, устраивал сцены. Мама плакала, а потом он приносил розы — и всё по новой. Я умоляла: «Давай уйдём! Я с тобой!» А она лишь всхлипывала: «Ты не понимаешь… Я люблю его».
Любила так сильно, что он запретил ей оплачивать мою учёбу. Мама копила деньги, сдавая нашу старую квартиру, я мечтала о юридическом. Готовилась, не спала ночами. Не прошла на бюджет — надеялась на её помощь.
Но Игорь заявил:
«Бабе институт не нужен. На кухне место её. Выйдешь за олигарха — пусть он тебя и учит».
Я не сдержалась. Выложила ему всё, что думаю. Схватила сумку и ушла. Мама… даже не побежала следом. Назвала меня эгоисткой и сказала, что я должна перед ним извиниться.
Я не извинилась. С тех пор мы не говорим. Ни дня, ни слова. Она растворилась в нём, стала его тенью. Говорит его фразами, смеётся его смехом. Когда звонит — в голосе пустота. Будто я не дочь, а случайная знакомая.
Я больше не держусь за её образ. Та мама, что пекла ватрушки и гладила мне волосы перед сном — умерла. Она выбрала его. И этот выбор — мой шрам. Но я выбрала другое — не дать этой ране убить во мне жизнь.
Пусть живёт, как хочет. Но когда останется одна — пусть помнит, кого променяла на ложное счастье.
*Некоторые вещи нельзя простить. Но можно пережить — и идти дальше.*
