Аглая стоит у раковины, руки погружены в холодную воду. За окном вечерний сумрак медленно спускается над кварталом в Подмосковье. Из гостиной слышится смех, голос Ольги доминирует над всеми остальными ясный, звонкий, самоуверенный. Этот смех преследует её уже пять лет.
Она бросает взгляд на отражение в окне бледное лицо, покрасневшие глаза, дрожащие губы. Это не слабость, а предел.
«Хватит».
Дверь открывается, и в комнату входит Андрей.
Аглая шепчет он. Это не стоит того. Не берите её внутрь.
Не стоит? оборачивается она. Снова одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижают, а ты сидишь и молчишь.
Не хочу скандалов. Ты же знаешь её она не меняется.
Знаю, отвечает она. Но я тоже больше не буду молчать.
Она оттирает руки, поднимает голову и направляется в гостиную. Сердце бьётся часто, но сейчас страх исчез.
Она входит. Все ещё смеются. Ольга сидит в центре, в руке бокал красного вина.
Вот она, наша Аглая! восклицает она. Я как раз рассказывала, как Андрей однажды бросился к окну, чтобы её увидеть, споткнулся и ранил ногу!
Помню, спокойно отвечает Аглая. Он плакал, я бинтовала ему колено. Забавно, что теперь я тоже плачу только внутри.
Смех замирает. Наступает тяжёлое молчание.
Что ты имеешь в виду? спрашивает её свекровь, поднимая брови.
Что пять лет я терплю насмешки, говорит Аглая ясно. Пять лет молчала, пока меня унижали перед всеми.
Не говори так, пытается перебить её Ольга. Я просто говорю откровенно!
Нет, отвечает Аглага. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замолкают. Даже Таня не осмеливается вмешаться.
Ты назвала меня жестокой в моём доме? голос Ольги дрожит.
Да. Потому что унижать того, кого любит твой сын, это жестокость.
Андрей встаёт. Впервые за годы его глаза становятся серьёзными.
Мам, хватит.
Ольга смотрит на него, как на незнакомца.
И ты против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты считаешь себя правой, но не видишь, как нас раняшь.
Свекровь замолкает. Пальцы её сжимаются вокруг бокала.
Я лишь хотела, чтобы всё было как надо.
А я хочу просто уважения, говорит Аглая. Не обязательно всё по твоей схеме.
Тишина. Никто не осмеливается пошевелиться.
Аглая берёт пальто.
Мы уходим.
Андрей кивает.
Правильно.
Они выходят из дома. На улице вечерний воздух холодный, но лёгкий. Аглая делает глубокий вдох, будто впервые за годы.
Не знала, как сильно тебя это ранит, шепчет Андрей.
Теперь знаешь, отвечает она. И не хочу, чтобы наши дети видели, как их мать унижается.
Он обнимает её за плечи.
Я больше не допущу этого.
Прошла неделя. Их дом наполнен тишиной и детским смехом. Впервые за долгое время Аглая ощущает покой. Она готовит щи, а из кухни доносятся детские голоса.
Телефон звенит. На экране «Ольга». Сердце её подпрыгивает.
Алло?
Аглая голос на линии мягок, неуверен. Хочу попросить прощения.
Аглая замирает.
Всё это время я думала о тебе. Поняла, что была несправедлива. Возможно, я боялась потерять сына. И, не желая того, я потеряла тебя.
Слёзы наворачиваются в её глаза.
Не хочу войны, говорит она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которая их любит.
Они её получат, отвечает Ольга. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбается Аглая. Я испеку торт. Но не для оценки, а для того, чтобы есть вместе.
Хорошо, тихо говорит Ольга. Я тоже чтонибудь принесу. Домашнее. Без «Симеоновых».
На следующий день дом пахнет ванилью. Ольга входит с коробкой, завязанной лентой.
Принесла, говорит робко. Делала сама.
Значит, это самое вкусное на свете, отвечает Аглая, улыбаясь ей.
Две женщины начинают взбивать крем. Нет напряжения, нет словоружий. Только две женщины, тихо прощающиеся.
Моя мама говорила, что любовь проявляется делами, произносит Ольга. Пожалуй, я давно это забыла.
Не поздно вспомнить, отвечает Аглая, кладя руку ей на плечо.
Андрей стоит у порога и улыбается им.
Вечером они едят два торта один от Аглаи, другой от Ольги. Никто их не сравнивает, никто не критикует. Потому что в этот раз сладость заключалась не в креме, а в прощении.
