Марфа стояла у раковины, руки опускались в холодную воду. За окном вечерний сумрак медленно опускался над московским кварталом. Из гостиной доносился звонкий смех, голос Варвары доминировал над всеми чёткий, звенящий, самоуверенный. Этот смех преследовал её уже пять лет.
Она взглянула в отражение в окне бледное лицо, красные глаза, дрожащие губы. Это не была слабость, а предел.
«Хватит».
Дверь приоткрылась, и в комнату вошёл Андрей.
Марфе прошептал он. Не стоит. Не берись за это.
Не стоит? обернулась она. Всё каждый раз одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижают, а ты молчишь.
Не хочу скандалов. Ты же знаешь её она не меняется.
Знаю, ответила Марфа. Но и я больше молчать не намерена.
Она вытерла руки, подняла голову и пошла к гостиной. Сердце билось сильно, но страх ушёл.
Она вошла. Все ещё смеялись. Агафья сидела в центре, в руке держала бокал кумыса.
Вот наша Марфа! воскликнула она. Как только рассказывала, как Андрей однажды выскочил в окно, чтобы её увидеть, и упал, повредив ногу!
Помню, спокойно произнесла Марфа. Плакал, а я бинтовала ему колено. Забавно, что снова плачу но уже внутри.
Смех замолчал. Воцарилась тяжёлая тишина.
Что ты хочешь сказать? спросила её свекровь, приподняв брови.
Что пять лет я терплю подшучивания, сказала Марфа ясно. Пять лет я молчала, пока меня унижали перед всеми.
Не так, попыталась прервать её Агафья. Я просто говорю откровенно!
Нет, возразила Марфа. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замерли. Даже Варвара не осмелилась вмешаться.
Ты назвала меня жестокой в моём же доме? голос Агафьи дрогнул.
Да. Потому что унижать того, кого любит твой сын, это жестокость.
Андрей встал. Впервые за годы его глаза стали серьёзными.
Мама, хватит.
Агафья посмотрела на него, как на чужого.
И ты против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты думаешь, что права, но не видишь, как ранят нас.
Свекровь замолчала, пальцы сжали бокал.
Я просто хотела, чтобы всё было как надо.
А я хочу лишь уважения, сказала Марфа. Не обязательно всё по твоему рецепту.
Тишина. Никто не смел пошевелиться.
Марфа взяла пальто.
Мы уходим.
Андрей кивнул.
Верно.
Они вышли из дома. На улице вечерний воздух был холодный, но лёгкий. Марфа глубоко вдохнула, будто первый раз за долгие годы.
Не знала, как сильно тебя это ранит, прошептал Андрей.
Теперь знаешь, ответила она. И не хочу, чтобы наши дети видели, как их мать унижена.
Он обнял её за плечи.
Не допущу больше.
Прошла неделя. Их дом наполнился тишиной и детским смехом. Марфа впервые за долгое время ощущала покой. Готовила борщ, а из комнаты раздавались детские голоса.
Телефон зазвонил. На экране «Агафья». Сердце её подпрыгнуло.
Алло?
Марфе голос с линии был мягким, неуверенным. Хочу извиниться.
Марфа замолчала.
Думала всю эту неделю. Поняла, что была несправедлива. Возможно, боялась потерять сына. И, не желая, потеряла тебя.
Слёзы наполнили глаза Марфы.
Не хочу войны, сказала она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которая их любит.
Они её получат, ответила Агафья. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбнулась Марфа. Приготовлю торт. Но не для твоей оценки. А чтобы вместе поесть.
Хорошо, тихо согласилась Агафья. Я тоже чтото принесу. Домашнее. Без «Симеонов».
На следующий день дом пахнул ванилью. Когда Агафья вошла, в руках держала коробку с бантом.
Принесла чтото, сказала она робко. Делала сама.
Значит, это самое вкусное на свете, ответила Марфа, улыбнувшись.
Две женщины начали взбивать крем. Не было напряжения, не было словоружий. Только две женщины, молча прощающие друг друга.
Моя мать говорила, что любовь проявляется делами, пробормотала Агафья. Я, наверное, забыла об этом.
Не поздно вспомнить, ответила Марфа, положив руку ей на плечо.
Андрей стоял на пороге и смотрел, улыбаясь.
Вечером они съели два торта один от Марфы, другой от Агафьи. Никто их не сравнивал, никто не критиковал. Ведь в этот раз сладость была не в креме, а в прощении.
