28апреля, СанктПетербург
Сегодня вечером я сидел в ванной, руки погружены в холодную воду, а из окна проступали сумерки, которые медленно опускались над нашими дворами. Слышался смех из гостиной, и голос Клавдии, громкий и самоуверенный, переполнял всё пространство. Этот смех преследовал меня уже пять лет.
Я посмотрел в отражение окна бледное лицо, распухшие глаза, дрожащие губы. Это не слабость, а предел.
«Хватит».
Дверь отворилась, и вошёл Андрей.
Аглая прошептал он. Не стоит этого. Не пускай её внутрь.
Не стоит? спросила она, оборачиваясь. Всё одно и то же, Андрей. Каждый раз меня унижают, а ты молчишь.
Не хочу ссор. Ты же знаешь её она не меняется.
Знаю, ответила она. Но и я больше не буду молчать.
Она высушила руки, подняла голову и пошла к гостиной. Сердце билось громко, но страх исчез.
Войдя, я увидел, как все всё ещё смеются. Клавдия сидела в центре, в руке держала бокал кристального вина.
Вот она, наша Аглая! воскликнула она. Я как раз рассказывала, как Андрей однажды прыгнул в окно, чтобы увидеть её. Как упал и поранил ногу!
Помню, спокойно произнесла Аглая. Плакал, а я бинтовала ему колено. Забавно, что теперь я плачу только внутри.
Смех оборвался. Последовало тяжёлое молчание.
Что ты имеешь в виду? спросила её матьсвекровь, подняв брови.
Что пять лет я терпела издёвки, сказала Аглая ясно. Пять лет молчала, пока меня унижали перед всеми.
Не так, попыталась перебить её Клавдия. Я просто говорю откровенно!
Нет, возразила Аглая. Ты не откровенна. Ты жестока.
Все замолчали. Даже Глафира не осмелилась вмешаться.
Ты смотришь меня, как на врага, в собственном доме? голос Клавдии дрогнул.
Да. Потому что унижать того, кого любит твой сын, значит быть жестокою.
Андрей встал. Впервые за годы его глаза стали серьёзными.
Мама, достаточно.
Клавдия посмотрела на него, словно на незнакомку.
И ты против меня, Андрей?
Не против тебя, а за нас. Ты думаешь, что права, но не видишь, как ранишь нас.
Свекровь замолчала, пальцы её сжались вокруг чашки.
Я лишь хотела, чтобы всё было как должно.
Я же прошу простого уважения, сказала Аглая. Не нужно, чтобы всё шло по твоему сценарию.
Наступила тишина. Никто не осмелился пошевелиться.
Аглая схватила пальто.
Мы уходим.
Андрей кивнул.
Верно.
Мы вышли из дома. На улице вечерний воздух был холодный, но лёгкий. Аглая глубоко вдохнула, будто впервые за годы.
Не знал, как сильно тебе это больно, шептал Андрей.
Теперь знаешь, ответила она. И я не хочу, чтобы наши дети видели, как их мать унижается.
Он обнял её за плечи.
Я больше этого не допущу.
Прошла неделя. Наш дом наполнился тишиной и детским смехом. Впервые давно Аглая ощутила покой. Она готовила борщ, а из кухни доносились детские голоса.
Звонок. На экране «Клавдия». Сердце её подпрыгнуло.
Алло?
Аглая голос с другой стороны был мягким, неуверенным. Хочу извиниться.
Аглая замолчала.
Я много думала на этой неделе. Поняла, что была несправедлива. Может, боялась потерять сына. И, не желая, потеряла тебя.
Слёзы навернулись в её глаза.
Я не хочу войны, сказала она. Хочу, чтобы наши дети имели бабушку, которой они действительно нужны.
Она будет, ответила Клавдия. Если ты позволишь мне быть такой.
Приходи завтра, улыбнулась Аглая. Сделаю торт. Но не для того, чтобы ты меня оценивала, а чтобы поесть вместе.
Хорошо, тихо согласилась Клавдия. Я тоже принесу чтонибудь домашнее, без «Симонов».
На следующий день в доме пахло ванилью. Когда Клавдия вошла, в руках держала коробку с лентой.
Принесла, сказала робко. Сготовила сама.
Значит, это самое вкусное на свете, ответила Аглая и улыбнулась ей.
Две женщины начали взбивать крем. Не было напряжения, не было слов-оружий. Только тишина, в которой звучало прощение.
Моя мать говорила, что любовь проявляется делом, пробормотала Клавдия. Видимо, я давно это забыла.
Не поздно вернуть себе эту мысль, ответила Аглая, положив руку на её.
Андрей стоял у порога и наблюдал их с улыбкой.
Вечером мы съели два торта один Аглаи, другой Клавдии. Никто не сравнивал, никого не критиковало. Ведь в этот раз сладость заключалась не в креме, а в прощении.
Урок, который я вынес из всего этого, прост: уважение и честность важнее чужих шуток, а искреннее прощение дарит семье настоящую радость.
