Автомобиль резко дернулся и замер на обочине. Игорь, обычно расчетливый и сдержанный, сам не понял, зачем решил подобрать незнакомку, махавшую рукой у лесной дороги.
Дачный кооператив «Сосновые Гривы», где у Игоря с матерью стоял аккуратный бревенчатый дом, находился в двадцати верстах от областного центра. Летом жить там было райски, и мужчина ежедневно выезжал на службу к шести утра, пока асфальт не раскалялся от машин, а сосновый воздух не наполнялся гудением тракторов.
Девушка подскочила к машине, заглянув в приоткрытое окно с лучезарной улыбкой:
— Доброго утра! — звонко пропела она. — До райцентра не подбросите?
— А вам не страшно с незнакомцем в глухом лесу связываться? — невольно усмехнулся Игорь.
— Да чего бояться-то? — рассмеялась та. — У вас иномарка солидная, да взгляд… как у моего пса Барсика, когда он котят вылизывает.
Мужчина фыркнул. Такой бесхитростности он не встречал со времен студенческих походов в родную деревню к бабушке.
Анна, выросшая в глухой вологодской глубинке, сохранила детскую доверчивость. Когда через месяц знакомства Игорь сделал предложение, она согласилась, не раздумывая. Уж больно напоминал он ей героев из бабушкиных сказок.
«Точно как ворожея Марфа накаркала», — думала девушка, сжимая ладонь жениха и робко поглядывая на Тамару Семёновну, для которой известие о свадьбе сына стало подобно разорвавшейся бомбе.
После венчания молодые перебрались в городскую трёшку Игоря. Жить в «Сосновых Гривах» с вечно недовольной свекровью Анна не решалась.
— Удивляюсь тебе, сынок, — вздыхала Тамара Семёновна во время редких визитов Игоря. — Неужели среди всех твоих коллег и подруг не нашлось ни одной приличной невесты?
Мужчина отмалчивался. Бессмысленно было объяснять матери, как грела его душу эта простая девчонка с ватниками и блинами по утрам. Холодноватая аристократка Тамара Семёновна никогда не поймёт, что для сына деревенская Аннушка стала одновременно матерью, женой и тёплым пледом из детства.
Шли годы. В семье родилась голубоглазая Катюша. Анна души не чаяла в дочурке, а свекровь постепенно оттаивала, наблюдая, как невестка самоотверженно заботится о её сыне и строго воспитывает внучку. Тамара Семёновна, при всей своей едкой иронии, умела признавать ошибки.
Потому Игорь не удивился, когда мать неожиданно смягчилась и позвала Анну с ребёнком погостить на даче.
— Игорек, она меня сожрёт заживо! — хныкала жена, упаковывая корзину с соленьями.
— Зубы об тебя поломает, — усмеялся муж, целуя её в макушку. — У тебя же кости, как у дворовой Мурки.
Но протесты не помогли. Через час машина мчалась по трассе, оглашая окрестности смехом Катюши и ворчанием Анны, устроившейся между корзиной с пирогами и автокреслом дочери.
Тамара Семёновна встретила гостей радушно. Увидев искреннюю улыбку свекрови, Анна поняла — перемирие заключено. С этого дня между женщинами завязалась странная дружба: бывшая синхронистка ООН учила внучку французскому и бальным танцам, а сноха взамен чинила крыльцо и варила умопомрачительное облепиховое варенье.
Через пять лет Анна ворвалась в дом свекрови без предупреждения. Заметив её осунувшееся лицо, Тамара Семёновна нахмурилась:
— Дитятко, да что случилось?
— Он… Он полгода как ушёл, — выдохнула женщина, сжимая в руках мокрый платок. — Сначала пропадал на работе. Потом стал приходить переодеться. А вчера…
Рыдания прервали рассказ. На пороге кухни возникла Катя, тайком слушавшая разговор:
— Папа привёл тётю в шубе! Она сказала, что мы с мамой нищие!
Тамара Семёновна выпрямилась, как струна. Когда через неделю Игорь потребовал переписать завещание на дачу, она кивнула с ледяным спокойствием. Юрист уже оформил документы — теперь владельцами «Сосновых Грив» значились Анна и Катя.
А в гостиной тем временем девочка заплетала бабушке косу, весело щебеча о школьном концерте. Тамара Семёновна ловила себя на мысли, что эти незамысловатые ручонки развязали какой-то невидимый узел в её душе — туго затянутый десятилетиями одиночества и обид.
