Автомобиль резко замер на обочине, заскрежетав тормозами. Игорь Соколов — человек рассудительный и прагматичный — вдруг совершил несвойственный ему поступок, остановившись посреди соснового бора перед автостопщицей.
Их дача в коттеджном поселке под Ростовом-на-Дону, доставленнаяся от бабушки, находилась в двадцати верстах от города. Летом домик с резными ставнями превращался в райский уголок, а дорога на работу через душистые поля казалась Игорю приятным ритуалом. Ровно в шесть утра он выезжал, наслаждаясь тишиной проселочной дороги.
Девушка постучала в стекло, и в салон ворвался запах луговых трав.
— Добрый день! — звонко рассмеялась она, запыхавшись. — До вокзала не довезёте?
— А вам не страшно с незнакомцем в глуши связываться? — невольно улыбнулся Игорь, разглядывая её соломенную шляпку и веснушчатый нос.
— Да вы ж как Илья Муромец на джипе своем! — парировала она, щурясь на солнце. — И лицо у вас… совестливое.
Мужчина расхохотался. Такая бесхитростная прямота казалась анахронизмом в мире циничных переговоров и офисных интриг.
Выросшая в станице Вешенской, Надя сохранила казачью удаль и открытость. Когда через месяц знакомства Игорь пригласил её под венец, она согласилась без думок. «Всё как бабка Варвара на картах предсказала», — думала она, крепко сжимая его ладонь и робко поглядывая на Тамару Сергеевну. Свекровь встретила новость так, будто в гостиной разорвалась сигнальная ракета.
Молодые поселились в ростовской квартире Игоря. Дача с её печным отоплением и колодцем оказалась непрактичной для зимы. Да и Тамара Сергеевна, чей маникюр сверкал холоднее бриллиантов, смотрела на сноху как на недоразумение.
— Ума не приложу, — шипела она за чаем с брусничным вареньем, — неужели во всём Южном федеральном округе не нашлось девушки твоего круга?
Игорь отмалчивался. Зачем объяснять, что после лет в ледяной чистоте материнских апартаментов Надины расстегаи с вишней и смех до слёз казались ему счастьем?
Годы пролетели незаметно. Рождение голубоглазой Сонечки смягчило даже Тамару Сергеевну. Видя, как Надя выхаживает её сына после инфаркта и растит внучку в строгости, бывшая директриса завода начала таять. Суровая женщина, воспитанная в традициях «железного» советского менеджмента, умела признавать промахи.
Потому Игорь не удивился, когда мать, прихлопнув папку с документами, велела:
— Завтра забирай своих девчонок на дачу. Месяц пусть поживут.
— Иго-орь, она меня в компост закопает! — причитала Надя, судорожно упаковывая банки с солёными груздями.
— Не бойся, — хрипло смеялся он, целуя её в макушку, — у неё же дача в охраняемом посёлке. Там даже кроты через металлоискатель проходят.
Утром Соня, задорно болтая о бабушкином рояле, уселась на заднее сиденье. Надя, ворча на «заговор аристократов», всё же полезла рядом с мужем.
Тамара Сергеевна встретила их пирогами. Один взгляд на сноху, судорожно обнимавшую термос, и лед тронулся. С того дня между женщинами завязалась странная дружба. Надя вернулась в больницу, а Соня оставалась с бабушкой, изучая Шопена и английские идиомы — наследие карьеры синхронного переводчика Тамары.
Но пять лет спустя всё рухнуло. Явившись без звонка, Надя стояла на пороге, перебирая потрёпанную сумку-«кошелку».
