Однажды на окраине деревни Подгорное жила женщина с сыном, работавшие на ферме за еду и крышу над головой. И вот случайно они раскрыли мрачную тайну — оказывается, кто-то из ближайшего окружения намеренно вредил хозяйству.
Резкий запах гари ворвался в сон будто незваный гость — не постучав, а прямо выломав дверь.
Григорий резко сел на кровати, сердце колотилось так, будто хотело вырваться из груди. Ночь за окном была неестественно яркой: тревожное зарево освещало комнату, отбрасывая длинные тени на стены.
Он подбежал к окну и обмер. Горело. Не просто пламя — всё пожирал яростный, ненасытный огонь. Всё, что он построил. Хлев, старые инструменты, его мечты, воспоминания… Всё превращалось в пепел.
Сердце на миг замерло, а затем застучало в висках. Он сразу понял — это не случайность. Это поджог. И от этой мысли было больнее, чем от самого огня. Первым порывом было просто лечь, закрыть глаза и дать всему сгореть дотла. Всё равно уже конец.
Но тут раздался протяжный, полный ужаса рёв коров. Его животных, которые кормили его, давали силы жить, затянуло в огненную ловушку. Отчаяние сменилось яростью. Григорий выбежал из дома, схватил топор по пути и ринулся к хлеву. Деревянная дверь уже пылала, горячее дыхание пламени обжигало лицо.
Несколько ударов — засов поддался. Ворота распахнулись, выпуская перепуганное стадо. Корови, мыча и толкаясь, побежали в дальний угол загона, подальше от ада.
Когда животные были в безопасности, силы покинули Григория. Он опустился на холодную землю и смотрел, как огонь пожирает десять лет его жизни. Десять лет труда, боли и надежды. Он пришёл сюда один, без денег, с одной лишь верой в себя. Работал до седьмого пота. Но последние годы словно проклятие — засухи, болезни скота, ссоры с деревенскими.
А теперь… последний удар. Умышленный поджог.
Пока Григорий сидел, погружённый в горькие мысли, он заметил движение среди дыма и пламени. Две фигуры, словно тени, двигались удивительно слаженно. Женщина и подросток. Таскали воду, засыпали пламя песком, тушили тряпьём. Будто знали, что делают.
Григорий какое-то время смотрел на них, ошеломлённый, потом встряхнулся и бросился на помощь. Без слов, отчаянно, втроём они бились с огнём, пока не задушили последний язычок пламени. Измождённые, обгоревшие, но живые, они рухнули на землю.
— Спасибо, — хрипло выдохнул Григорий, ловя воздух.
— Не за что, — ответила женщина. — Меня зовут Анна. А это мой сын, Дмитрий.
Они сидели у обгоревших развалин хлева, рассвет заливал небо мягкими, почти насмешливыми красками.
— А у вас… работа найдётся? — вдруг спросила Анна.
Григорий горько усмехнулся.
— Работы? Теперь её на годы… но платить нечем. Я собирался уехать. Продать что осталось. Уйти.
Он поднялся и зашагал по двору, задумчивый. В голове мелькнула безумная мысль, рождённая усталостью, отчаянием и странной надеждой.
— Знаете что? Оставайтесь. Присмотрите за фермой пару недель. За коровами, за тем, что уцелело. Я поеду в город. Попробую продать. Шансов мало, но мне нужно уехать. Хотя бы ненадолго.
Анна посмотрела на него, и в её взгляде читался страх, удивление и робкая надежда.
— Мы… мы сбежали, — тихо призналась она. — От мужа. Он бил нас. У нас ничего нет. Ни денег, ни документов.
Дмитрий, до этого молчавший, сквозь зубы пробормотал: — Это правда.
Что-то надломилось в Григории. В них он увидел отражение себя — людей, которых жизнь швыряла в грязь, но они всё ещё пытались подняться.
— Ладно, — махнул он рукой. — Разберёмся.
Быстро показал им, где что лежит, как пользоваться инвентарём, где хранится корова. Перед самым отъездом, уже сидя в машине, опустил стекло:
— Осторожнее с местными. Они плохие. Это они. Наверняка они. Вечно что-то ломают. А теперь… вот это.
И уехал, оставив за собой дымящиеся руины и двух незнакомцев, которым доверил последнее, что у него было.
Едва машина скрылась за поворотом, Анна и Дмитрий переглянулись. В их глазах не было страха или растерянности — только решимость. Это был их шанс. Единственный.
Тут же взялись за дело. Сначала успокоили коров, напоили их, подоили, процедили молоко. Потом разобрали завалы, привели в порядок уцелевшие постройки. Работали без передышки, без жалоб, с яростной энергией тех, у кого нет права на провал.
Прошли дни. Ферма начала преобраться на глазах. Двор стал аккуратным, инструменты — чистыми, коровы — ухоженными, давали больше молока. Из старого холодильника, который раньше был больше украшением, теперь торчали банки со сметаной, творогом и самодельным сыром.
Как-то раз, убираясь в доме, Анна нашла папку с документами Григория. Среди счетов и квитанций были ветеринарные сертификаты на продукцию.
Идея пришла внезапно. Она достала потрёпанную тетрадь и начала звонить в местные кафе и магазины, предлагая натуральные молочные продукты. Большинство отказывало, но однажды повезло.
— Алло? Это сеть семейных кафе «Уют»? — спросила она по телефону.
— Да, слушаю вас.
После короткого разговора владелица кафе, Елизавета Петровна, согласилась приехать. На следующий день у ворот остановилась дорогая машина. Элегантная женщина средних лет с недоверием оглядела двор, но после первой ложки сыра её лицо озарилось восторженной улыбкой.
— Дорогая, это же чудо! Настоящий вкус! Я заберу всё! И буду заказывать регулярно!
Так они обрели первого клиента. И первый шаг к новой жизни.
Тем временем Дмитрий подружился с местной девчонкой, Ольгой. Как-то раз, гуляя у реки, он пожаловался на деревенских.
— Ты что, не знал? — удивилась Ольга. — Дядя Гриша хоть и угрюмый, но никто ему зла не желает. Три года назад, когда у него коровы заболели, у половины деревни таИ когда первые снежинки легли на крышу отстроенного заново хлева, Григорий, Анна и Дмитрий сидели за большим деревянным столом, ели горячие блины с мёдом и смеялись, потому что теперь у них была не просто ферма, а настоящий дом — где тепло, где любят и где всегда ждут друг друга.
