Утро встретило меня тишиной. Обычно Анна Сергеевна, моя мать, будила меня ласковым голосом перед завтраком, но в тот день её не было. Я открыл глаза и понял — она ушла. Навсегда. Шкаф зиял пустотой, её потрёпанные валенки не стояли у двери, а постель была аккуратно сложена в уголке. На кухонном столе лежала записка, одинокая, как её душа. Я застыл, глядя на неё, и внутри всё оборвалось.
Стоя у ворот дома престарелых в глухом посёлке под Томском, я сжимал кулаки, пытаясь справиться с дрожью. Сквозь мутное стекло я разглядел её — свою мать, постаревшую, сгорбленную, одиноко стоящую у окна. Когда-то я выбрал новую жизнь с женой, отвернувшись от той, что подарила мне жизнь, ради призрачного счастья. Теперь же грызла совесть — как я мог так поступить?
Отец бросил нас, когда я был ребёнком. Ушёл, не оглянувшись, оставив мать одну. Ей едва исполнилось тридцать, она была красива, полна сил, но вместо новой семьи выбрала меня. Ей предлагали замужество, сулили достаток, но с условием — оставить сына. Она отвергала все предложения, не раздумывая. Её выбор был я. Анна работала поваром в школьной столовой, брала подработки, чтобы оплатить нашу крохотную квартиру и мою учёбу. Её руки, вечно обожжённые и в мозолях, не знали отдыха. Но она не жаловалась. Никогда.
Помню, как она возвращалась с ночной смены, ставила чайник и доставала краюху хлеба с вареньем. Иногда, когда задерживали зарплату, она смотрела, как я ем, и только потом доедала крошки. Я был мал и не понимал: она боялась, что я останусь голодным. Её любовь была безграничной. Она заменяла мне весь свет. «Я не выйду замуж, — говорила она, — чтобы никто не смел тебя обидеть». И я верил, что с такой матерью мне больше никто не нужен.
Детство моё было счастливым, несмотря на нужду. Мать недосыпала, недоедала, но всегда улыбалась. Всё изменилось, когда столовую закрыли, а её руки сковал ревматизм. Каждое движение причиняло ей боль, но работу она найти не могла. Кому нужна больная повариха? Я тогда заканчивал школу и подрабатывал в ларьке: разгружал товар, мыл полы, стоял за прилавком. Платили копейки, но я копил на её лекарства. Знал, как она гордится моими оценками, и старался учиться лучше всех. Окончив школу с золотой медалью, я поступил в Томский университет. Мы переехали, надеясь на новую жизнь.
В городе дела пошли лучше. Я подрабатывал в кафе и на складе, денег хватало на еду и мелкие радости. Нам дали место в общежитии, и я старался скрасить мамины дни: водил её в кино, покупал платки, показывал достопримечательности. Она улыбалась, но я видел, как боль в её руках не утихала. Всё было хорошо, пока я не встретил её — девушку, что перевернула мою жизнь.
Её звали Ольга. Я познакомился с ней на втором курсе. Яркая, самоуверенная, из обеспеченной семьи, она казалась мне недосягаемой мечтой. Друзья завидовали, что я смог завоевать такую. Наш роман захватил меня, и вскоре Ольга предложила жить вместе. Я колебался, но она поставила условие: либо мы вместе, либо конец. Я согласился. Жить у неё мы не могли — её родители не одобрили бы меня, сына бедной поварихи. Оставалась наша комната в общежитии.
Я не знакомил Ольгу с матерью. Мне было стыдно. Моя мать, измождённая годами тяжёлого труда, и мать Ольги — ухоженная дама в норковой шубе. Я понимал, что поступаю подло, но не мог остановиться. Я решил поговорить с матерью, зная, что сейчас совершу подлость.
— Мам, я встретил девушку. Мы будем жить вместе, — начал я, глядя в пол.
— Сыночек, я так рада! Когда познакомишь? — её голос дрожал от счастья.
— Не сейчас… А где ты будешь жить?
Она замялась. Я видел, как потухли её глаза.
— Я… поеду в деревню к тёте Кате. Она одна, ей помощь нужна, — прошептала она.
— Но надолго ли? И бесплатно? — я давил, хотя знал, что тётя Катя, старая и сварливая, вряд ли примет её.
— Не беспокойся, сынок. Ты копи деньги, заботься о себе и своей девушке.
Я видел её боль, но любовь к Ольге ослепила меня. Я отправил мать в никуда, зная, что у неё нет ни денег, ни здоровья. Лёг спать, а утром её уже не было. Она ушла тихо, оставив записку:
«Миша, не переживай за меня. Я даже не заметила, как ты стал взрослым. Знаю, тебе стыдно за меня, и я не виню. Скажи своей девушке, что у тебя нет матери — так будет проще. Будь счастлив, сынок. Если что, я у тёти Кати».
Слёзы жгли глаза. Я знал, что она где-то бродит, больная и бездомная, но Ольга уже переезжала ко мне. Мы поженились, и я, поддавшись её уговорам, не позвал мать на свадьбу. Сказал всем, что она погибла. Годы шли, работа поглотила меня, и я не искал её.
Когда родился наш сын, я понял, что значит быть родителем. Я признался Ольге. Она взорвалась:
— И что, теперь ты побежишь её искать? А если она притащит сюда свои болезни? Подумай о сыне!
— Оля, она его бабушка. Я должен узнать, жива ли она.
Я начал поиски. Тётя Катя умерла через год после нашего отъезда, и мать не могла быть у неё. В деревне её никто не видел. В отчаянии я поехал к нашему старому дому, где мы с матерью когда-то сажали яблоню. В дупле дерева нашёл письмо:
«Миша, если ты это читаешь, значит, искал. Я в доме престарелых “Рассвет”, рядом с твоей работой. Видела тебя — ты был счастлив, и я не хотела мешать».
Я мчался туда, не веря, что она была так близко. В доме престарелых мне сказали, что её нашли зимой на улице — она просила милостыню. Моя мать — и милостыня? Сердце сжалось. В её комнате я увидел старую женщину в потрёпанном платье. Она не сразу узнала меня.
— Мама… это я, — выдохнул я, падая на колени.
Она гладила меня по голове, плача:
— Сынок, ты нашёл меня— Теперь я заберу тебя домой, мама.