Из-за того, что я не “родственница”, меня не позвали на свадьбу, но когда речь зашла о моей квартире, я вдруг стала “своей”.
Мой сын женился около десяти лет назад. Его невеста, Вера, была замужем до него и привезла в нашу семью дочку от первого брака. Я приняла их тепло и открыто, не делая различий между родными и неродными. В течение всех этих лет я старалась помогать молодой паре: то деньгами выручала, то с детьми оставалась, чтобы дать им передышку от повседневных забот. С Верами отношения всегда были натянутыми — мы не ссорились, но между нами стояла непробиваемая стена холода.
Первый муж Веры исправно платил алименты, но встречаться с дочерью не хотел — вычеркнул её из своей жизни, как если бы она была ненужной страницей. В прошлом году моя внучка, которую я считала своей кровинкой, вышла замуж. И тогда все началось. На свадьбу нас с сыном не пригласили. Почему? Праздник был только для “членов семьи”, и оказалось, что мы в этот круг не входим. Мой сын, который воспитывал эту девочку почти десять лет, вкладывая душу и заменяя отца, оказался лишним. Зато её биологический отец, который годами не обращал на неё внимания, разумеется, явился и был среди гостей, будто у него на это было право.
Эта новость поразила меня, как удар молнии. Я любила эту девочку, радовалась её достижениям, помогала, чем могла, а в ответ получила лишь холодность и закрытую дверь. Я считала её своей внучкой, а она вычеркнула меня из своей жизни, не оглянувшись. Сын молчал, хотя я видела, как это его тревожило — он заглотил обиду, спрятав её глубоко, но она осталась. Мне было вдвойне больно — за него и за себя, за эту несправедливость, что раздавила нас обоих.
Год назад мне досталась по наследству однокомнатная квартира в небольшом городке под Костромой. Я решила сдавать её, чтобы повышать свой бюджет — жить на одну пенсию трудно, а лишняя копеечка никогда не помешает. И тут позвонила Вера. Голос у неё был мягкий, даже ласковый — было трудно её узнать. Сказала, что её дочь, моя “внучка”, ждёт ребёнка, а у молодых нет своего жилья. Попросила освободить квартиру и отдать её им для поселения. Я была поражена. На свадьбе мы были чужими, а сейчас, когда речь пошла о жилье, я неожиданно стала “близкой родственницей”?
Её слова зависли в воздухе, как горькая упрёка. Я ещё не ответила, но внутри всё кричит: “Нет!” Возможно, я цепляюсь за прошлое, как за якорь, но простить такого предательства не могу. Сердце ломит от воспоминаний — как я радовалась её первым шагам, как дарила подарки, как считала её частью своей души. А теперь она и её мать видят во мне лишь источник выгоды, который можно использовать и выбросить.
Я не понимаю, как мой сын, мой Саша, терпит такое унижение. Как он продолжает жить с женщиной, которая не ценит ни его усилия, ни жертвы, ни его мать? Он молчит, избегает взгляда, и я вижу, как он медленно гаснет в этом браке. А я стою перед выбором: уступить и снова проглотить обиду или, в конце концов, заявить “хватит”, защищая хоть немного своего достоинства. Квартира — это не просто стены, это моя опора, мой островок в старости. Отдать её тем, кто исключил меня из своей жизни, когда я была не нужна? Нет, это неприемлемо для меня.
Я всё ещё в раздумьях. Часть меня хочет быть доброй и великодушной, как положено матери и бабушке. Но другая часть, та, что устала от боли и разочарований, шепчет: “Ты им ничего не должна”. И этот внутренний спор терзает меня, оставляя тень той женщины, что когда-то верила в силу семьи.
