“Ты разлучница!” — обвинила меня невестка, хотя я ничего такого не делала.
— Прямо так в лицо и заявила, будто я мечтаю разрушить их брак. Можете представить? — с дрожью в голосе рассказывает Татьяна Ивановна, пожилая, интеллигентная женщина, на лице которой читается усталость. — Без капли стыда, словно совешь у неё вовсе отсутствует. А я ведь… я хотела как лучше.
Началось всё два года назад, когда у её сына, 28-летнего Дмитрия, начались проблемы. Он недавно женился на провинциальной девушке — Светлане. Молодые снимали квартиру в Люберцах, вроде бы неплохо, даже копили на свою “однушку”. Но кризис не щадит никого: Дмитрия уволили, и платить за жильё стало нечем. Вот и предложила Татьяна Ивановна — женщина добрая — переехать к ней, в её трёхкомнатную на Арбате.
— Иначе бы под мостом оказались, — говорит она с горечью. — А я не бросила. Своих — не оставляю.
Поначалу всё шло более-менее. Но вскоре началось то, к чему Татьяна Ивановна оказалась не готова. Оказалось, Светлана не особо заботилась о порядке. После неё в ванной оставались клоки волос, постель не застелена, грязная посуда в раковине. Тарелки, по словам свекрови, она мыла лишь тогда, когда чистой уже не оставалось — и то только для себя.
— Могла омлет пожарить, съесть — и сковородку так и оставить. Никакого уважения. Я и слова сказать боялась — сразу в обиду, будто я её унижаю. А я всего лишь хотела, чтобы она поняла: это не гостиница, это мой дом.
Татьяна Ивановна вспоминает, как пыталась найти общий язык: говорила мягко, по-доброму, предлагала помочь, подсказать. Но в ответ — лишь злые взгляды и упрёки. Светлана считала: раз их пустили — значит, теперь “хозяйка” должна терпеть.
— Дошло до того, что я перестала гостей звать. Сестра приехала, увидела, в каком хаосе мы живём, и тяжко вздохнула. Мне было стыдно до слёз. Всю жизнь в чистоте жила, а тут — как на свалке.
Сын, по словам Татьяны Ивановны, старался не вмешиваться. Мол, “не лезьте, сами разберёмся”. Но однажды она не выдержала и поставила условие: либо он поговорит с женой, либо им придётся съехать. После разговора Светлана стала хоть никогда так себе, кое-как, но убирать.
Однако мир продлился недолго. Ссоры участились, Светлана кричала, что “не дворничиха” и “не намерена жить по чужим правилам”. А когда Дмитрий пытался её образумить — огрызалась, обвиняла его в том, что он “маменькин сынок”, и швыряла всё подряд.
Через пару месяцев пара съехала. Вернулись на съёмную, влезли в кредиты. А Татьяна Ивановна осталась одна — впервые за долгое время.
— Я тогда просто села на диван и выдохнула. Убрала всю квартиру до блеска, открыла окно и наслаждалась тишиной. Не подумайте, что я злая, но почувствовала облегчение. Никто не мусорит, никто не хамит. Мой дом — снова стал моим.
Но спокойствие никогда не длится вечно. Через неделю после отъезда раздался звонок. Казалось бы, позвонит извиниться, поблагодарить за кров. Но нет. Светлана звонила, чтобы обвинить.
— Ты, — говорила она, — плохо воспитала сына. Он слишком слушает мамочку, сравнивает меня с тобой. Ты виновата, что у нас семья рушится! Ты хочешь, чтобы мы развелись!
Эти слова ударили Татьяну Ивановну, как ножом.
— Я не знала, что ответить. Казалось, я уже сделала всё, что могла. Не лезла, терпела. И теперь — я “разлучница”?
Светлана жаловалась, что Дмитрий постоянно ссылался на мать: “Вот у мамы так”, “Мама всегда чисто убирает”. А её это бесило, она видела в этом давление.
— Ну и что тут плохого? Если я всю жизнь к порядку привыкла, если дом веду нормально, и сын это видит — это повод на меня злиться?
С тех пор Татьяна Ивановна решила прекратить общение с невесткой.
— Столько сил в неё вложила. Хотела помочь. А в итоге — враг номер один. Пусть живут как хотят. Зла не держу. Но и терпеть больше не стану.
Говорила она ровно. Но в голосе слышалась усталость. Глубокая, накопленная годами усталость женщины, которая хотела лишь одного — помочь сыну, а оказалась виноватой.
— А сын? — спрашиваю я. — С вами общается?
— Общается. Но теперь — только по делу. Приходит, помогает. Но чувствую: держит дистанцию. Наверное, боится снова оказаться между двух огней.
Татьяна Ивановна смотрит в окно, за которым спускается вечер.
— А я ведь просто хотела тепла. Тепла и уважения. Разве это так много?