Меня уволили по возрасту. На прощание я раздавала коллегам розовые розы, а начальнику оставила папку с результатами моего тайного аудита.
— Василиса, нам придётся расстаться, — произнёс Геннадий, голосом, мягким, как у отца, который включал, когда собирался вывернуть очередную хитрость.
Он откинулся в массивное кресло, сплетя пальцы на животе.
— Мы решили, что компании нужен свежий взгляд, новая энергия. Ты же понимаешь.
Я смотрела на его ухоженное лицо, на дорогой галстук, который сама помогла ему подобрать к прошлогоднему корпоративу.
— Понимаю? — ответила я спокойно. — Новая энергия — это же Катя из рецепции, которая путает дебет с кредитом, ей двадцать два, и она смеётся над всеми твоими шутками?
Он скривил губы.
— Дело не в возрасте, Василиса. Просто… твой подход уже устарел. Мы топчемся на месте. Нужен прорыв.
Прорыв — слово, которое он повторял последние полгода. Я строила эту фирму с нуля, когда мы теснились в крошечном офисе с обшарпанными стенами.
Теперь, когда офис стал блестящим, я, кажется, перестала вписываться в интерьер.
— Хорошо, — я встала, чувствуя, как внутри всё высыхает. — Когда освобождают мой стол?
Мой хладнокровный ответ, будто удар молнии, выбил его из колеи. Он ожидал слёз, оправданий, скандала — чего бы лишь позволило ему почувствовать себя великодушным победителем.
— Сегодня можно. Не спеши. Отдел кадров подготовит документы. Компенсация, всё как следует.
Я кивнула и пошла к двери. Подняв ручку, обернулась.
— Знаешь, Геннадий, ты прав. Компании действительно нужен прорыв. И, похоже, я его обеспечу.
Он лишь слегка улыбнулся.
В общем зале, где трудилось около пятнадцати человек, витала напряжённая атмосфера. Все знали, что происходит.
Девушки виновато отводили взгляды. Я подошла к своему столу, где уже стояла картонная коробка.
Тихо начала укладывать вещи: фотографии детей, любимую чашку, стопку профессиональных журналов. На дно коробки положила маленький букет крокусов, который принёс мне сын вчера «просто так».
Затем вынула из сумки подготовленные двенадцать красных роз — по одной для каждого сотрудника, кто был со мной все эти годы, и толстую чёрную папку на завязках.
Я прошлась по офису, вручая каждому цветок, произнося короткие слова благодарности. Кто‑то обнимал меня, кто‑то плакал. Это было прощание с семьёй.
Вернувшись к столу, в руках осталась лишь папка. Я прошла мимо растерянных лиц коллег и снова направилась к кабинету Геннадия.
Дверь была приоткрыть. Он разговаривал по телефону и смеялся.
— Да, старая гвардия уходит… Да, время идти дальше…
Я не стучала, просто вошла, подошла к его столу и положила папку на его документы.
Он поднял на меня удивлённый взгляд и прикрыл слуховую трубку ладонью.
— Что это?
— Это, Геннадий, мой прощальный подарок. Вместо цветов. Здесь собраны все твои «прорывы» за последние два года — цифры, счета, даты. Думаю, будет интересно изучить в свободное время, особенно раздел о «гибких методологиях» вывода средств.
Я развернулась и вышла. Его взгляд скользнул сначала по папке, потом по мне. Он бросил что‑то в трубку и оборвал разговор. Я не оборачивалась.
Идя по всему офису с пустой коробкой в руках, я ощущала, как все взгляды устремлены на меня. В их глазах читалась смесь страха и тайного восхищения. На каждом столе стояла моя красная роза, а в воздухе висел аромат, как после битвы.
У выхода меня догнал главный айтишник Сергей. Тихий парень, которого Геннадий считал лишь функцией. Год назад, когда Геннадий хотел навесить на него огромный штраф за сбой сервера, который сам же и устроил, я принесла доказательства и защитила его. Он не забыл.
— Ольга Петровна, — тихо сказал он, — если вам понадобится что‑нибудь… любые данные, облачные копии… Вы знаете, как меня найти.
Я лишь кивнула в знак благодарности. Это был первый голос сопротивления.
Дома меня ждали муж и сын‑студент. Они увидели коробку в моих руках и всё поняли.
— Ну что, сработало? — спросил муж, беря коробку.
— Начало положено, — ответила я, снимая туфли. — Теперь ждём.
Сын, будущий юрист, обнял меня.
— Мама, ты невероятна. Я ещё раз проверил все документы, которые ты собрала. Там без шансов. Ни один аудио‑аудитор не сможет их оспорить.
Именно сын помог мне систематизировать тот двойной бухгалтерский хаос, который я тайно собирала последний год.
Весь вечер я ждала звонка. Он не звонил. Я представляла, как он сидит в своём кабинете, листает лист за листом, и его ухоженное лицо постепенно поседает.
Звонок прозвучал в одиннадцать вечера. Я включила громкую связь.
— Василиса? — в голосе уже не было прежней мягкости, лишь плохо скрытая паника. — Я просмотрел твои… документы. Это шутка? Шантаж?
— Зачем так грубо, Геннадий? — спокойно ответила я. — Это не шантаж. Это аудит. И подарок.
— Ты понимаешь, что я могу тебя уничтожить? За клевету! За кражу документов!
— А ты понимаешь, что оригиналы всех этих бумаг уже не у меня? И если со мной или моей семьёй что‑то случится, эти документы автоматически отправятся по нескольким очень интересным адресам, например, — в налоговую, — а также к твоим главным инвесторам.
На другом конце провода воцарилось глухое шипение.
— Чего ты хочешь, Василиса? Деньги? Вернуться на должность?
— Я хочу справедливости, Геннадий. Чтобы ты вернул каждую копейку, которую украл у компании, и ушёл сам. Тихо.
— Ты сошла с ума! — вопил он. — Это моя компания!
— Это была НАША компания, — твёрдо сказала я. — Пока ты считаешь, что твой кошелёк важнее всего. У тебя есть время до утра.
О девятой я жду новостей о твоей отставке. Если их не будет, папка отправится в путь. Спокойной ночи.
Я завершила звонок, не дослушав его клятв.
Утром новостей не было. В 9:15 в моей почте появилось сообщение от Геннадия: «Экстренное общее собрание коллектива в 10:00. Приходи, посмотрим, кто кого». Он решил идти ва‑банк.
— Что ты будешь делать? — спросил муж.
— Конечно, пойду. Пропустить премьеру собственного фильма нельзя.
Я надела лучший костюм. В 9:55 я вошла в офис, где уже собирались в переговорной.
Геннадий стоял у большого экрана. Увидев меня, он улыбнулся, как хищник.
— А вот и наша звезда. Садись, Василиса, нам всем интересно послушать, как финансовый директор, обвиняемый в непрофессионализме, пытается шантажировать руководство.
Он начал свою речь, театрально говоря о доверии, которое я, как будто, предала. Размахивая моей папкой, как флагом.
— Вот она! Коллекция выдумок от человека, который не хочет принять, что его время ушло!
Коллектив молчал. Люди опустили глаза, им было стыдно, но они боялись. Я дождалась, пока он сделает паузу, чтобы глотнуть воды, и в тот момент написала Сергею одно слово: «Начинай».
В тот же миг экран за спиной Геннадия погас, а затем на нём появился скан платёжного листа. Оплата за вымышленные «консультационные услуги» фирме‑однодневке, оформленной на его тещу.
Геннадий замер. На экране начали появляться документы: счета за его личные путешествия, сметы на ремонт дачи, скриншоты переписок с деталями о процентных «откатах».
— Что… это всё? — пробормотал он.
— Это, Геннадий, называется «визуализация данных», — чётко и громко сказала я, поднимаясь. — Ты говорил о прорыве?
Вот он. Прорыв компании — в сторону очистки от краж. Ты говорил, мой подход устарел? Возможно. Я действительно старомодна, потому что считаю, что красть нельзя.
Я обернулась к коллегам.
— Я не прошу вас выбирать сторону. Просто показываю факты. Делайте выводы сами.
Я положила телефон на стол.
— Кстати, Геннадий, всё это в режиме реального времени, отправляется на почты наших инвесторов. Так что, думаю, увольнение — самое мягкое, что тебя ждёт.
Геннадий смотрел сначала на экран, потом на меня. Его лицо побледнело. Весь пафос исчез, оставив лишь маленького, напуганного человека.
Я развернулась и вышла.
Первым встал Сергей. Затем Ольга, лучшая менеджерка по продажам, которую Геннадий постоянно унижал. За ней поднялся Андрей, аналитик, чьи отчёты Геннадий присваивал. Даже тихая Марина из бухгалтерии, которая не раз плакала из‑за мелочных замечаний начальника, пошла не за мной, а от него.
Через два дня мне позвонил незнакомый человек, представился антикризисным менеджером, нанятым инвесторами. Сухо сообщил: Геннадий отстранён, в компании проверка. Поблагодарил за «предоставленную информацию» и предложил вернуться, чтобы «стабилизировать ситуацию».
— Спасибо за предложение, — ответила я. — Но я лучше построю новое, чем‑то, чем буду разбирать обломки старого.
Первые месяцы были тяжёлые. Мы работали в небольшом арендованном офисе, который сильно напоминал начало нашего пути. Я, муж, сын, Сергей и Ольга трудились по двенадцать часов в сутки. Название нашей консалтинговой фирмы «Аудит и Порядок» полностью соответствовало действительности.
Мы искали первых клиентов и доказывали свою компетентность не словами, а результатами. Иногда проезжая мимо нашего старого офиса, я видела новую вывеску. Компания не выдержала ни прорыва, ни скандала.
Меня не уволили из‑за возраста. Меня уволили, потому что я была тем зеркалом, в котором Геннадий видел свою жадность и бездарность. Он хотел разбить это зеркало, но забыл, что осколки режут гораздо глубже.
