Из дома мне пришлось отослать собственную мать. Я больше не могла мириться с её поведением.
В детстве мама была для меня всем миром. Я считала, что наши отношения невозможно разрушить — настолько они были крепкими и тёплыми. Она заботилась обо мне, укладывала спать, читала сказки перед сном и заплетала мне косички по утрам в нашем уютном городке под Москвой. Мне казалось, что эта нежность и связь останутся навсегда.
Но с годами я стала замечать, как её забота превращается в удушающий контроль. Она следила за каждым моим шагом: что я ем, с кем общаюсь, какую одежду надеваю. Любая попытка возразить ей оборачивалась скандалом, полным слёз и криков.
— Я всю жизнь для тебя старалась! А ты… — вспоминала она каждый раз, когда я пыталась выразить своё мнение.
С годами ситуация только ухудшалась. Я выросла, вышла замуж за Игоря, родила сына Петра. Но мама не хотела признавать, что я стала взрослой. Она появлялась у нас без предупреждения, хозяйничала на кухне, раздавала указания Игорю, как будто он был её подчинённым.
— Он не умеет держать ребёнка! — возмущалась она. — А ты вообще не готовишь нормально, чем ты только мужа кормишь, позорище?
Я пыталась объяснить, что у меня теперь своя семья, свои порядки, но её это не волновало.
— Это мой дом! — упорно утверждала она.
Действительно, квартира осталась нам от бабушки, и это давало ей иллюзию власти над нами.
Но всему есть предел, и мой настал в один роковой день.
Я вернулась с работы уставшая, но счастливая — меня повысили. Хотела сообщить об этом Игорю, открыть бутылку вина и отпраздновать. Но дома меня ждал кошмар. В гостиной сидела мать, а напротив неё плакал мой Пётр, спрятав лицо в ладони.
— Что случилось? — я подбежала к сыну, чувствуя, как сердце сжимается от боли.
— Бабушка сказала, что ты плохая мама… Что мне лучше жить с ней, — всхлипывал он, дрожа всем телом.
Во мне что-то надломилось. Гнев и обида смешались в один пылающий ком.
— Ты зашла слишком далеко, мама! — мой голос дрожал, готовый сорваться на крик.
Она лишь пожала плечами, как будто ничего страшного не произошло:
— Я говорю правду. Ты постоянно на работе, ребёнок растёт без присмотра. Какая ты мать?
— Какая мать?! — переспросила я, задыхаясь от ярости. — А ты была хорошей, когда наказывала меня за каждую мелочь? Когда заставляла жить по твоим правилам, не давая мне свободы?
Я впервые увидела в её глазах растерянность. Она хотела возразить, но растерянность взяла верх.
— Неблагодарная! — воскликнула она, но голос уже был слабым, надломленным.
Я глубоко вздохнула и сказала то, что жгло меня изнутри:
— Ты больше не нужна в этом доме. Уходи.
Мама встала, захлопнула дверь так, что дрогнули стёкла, и ушла. С тех пор она не возвращалась.
Первые дни были сложными. Чувство вины поглощало меня, а пустота в груди казалась бесконечной. Я спрашивала себя: как я могла выгнать свою мать? Но затем пришло облегчение, как будто тяжёлая ноша спала с плеч. В доме воцарилась тишина, не омрачённая её вечным недовольством. Мы с Игорем наконец почувствовали себя хозяевами своей жизни, своего дома.
Мама устроилась в городе, сняла комнату. Иногда пытается выйти на связь — звонит, пишет короткие сообщения. Но я больше не та малая девочка, готовая поддаться на манипуляции. Теперь я сама решаю, кого впускать в свой мир, а кого держать на расстоянии. И этот выбор — мой первый шаг к свободе.
