Зал, где всё ещё ждут
Я опоздал на свою электричку. Не из-за задержки — просто задумался. Глупо, обидно и, честно говоря, безнадёжно. Стоял на пустом перроне станции Северная, затягивался сигаретой впервые за годы — открыто, будто уже не страшно терять — и смотрел, как в темноте тают красные огни последнего вагона. Курил жадно, словно в этом дыме искал ответ, которого давно нет. А потом осенило: спешить некуда. Туда, куда я ехал, ничего не изменится. А домой… домой идти не хотелось. Там — лишь пустота. Там всё, от чего я сам когда-то ушёл.
Побрёл вдоль платформы, будто надеясь наткнуться на другой шанс, другой поворот. Но под ногами — только мокрый асфальт, грязные лужи и моё же отражение в них. Дождь только начинался — мелкий, ледяной, почти невидимый. Зашёл в зал ожидания — старый, продуваемый, с потрескавшимся потолком, запахом сырости и времени, будто здесь оно замерло.
По календарю — весна, но в зале всё ещё веяло зимой. Батареи скрипели, едва тёплые, под скамьями — комья грязи, а от стен тянуло холодом. У окна сидела женщина лет сорока с мальчишкой лет восьми. Он ел остывшие пельмени из пластикового контейнера, старательно, как будто это было задание. На нём — школьная форма, а на коленях — аккуратно сложенное пальто. У ног — потрёпанный ранец. Жевал, морщась — пельмени, видно, стали как камень. Женщина смотрела в окно, будто сквозь него. Под глазами — синяки усталости, руки сцеплены на коленях, словно она держится из последних сил. Пальцы дрожали. Будто внутри что-то вот-вот рухнет.
Я бы прошёл мимо, если бы не её голос:
— Ты же понимаешь, он не вернётся?
Слова прозвучали глухо, будто вырвались с кровью. Как камень, выкатившийся из груди. Мальчик не вздрогнул. Просто кивнул и продолжил есть. Так, будто слышал это уже сто раз. Так, будто в этих словах не было ничего нового.
Мне стало стыдно. Не за них — за себя. За то, что подслушал. За то, что и сам кого-то бросил. Захотелось выйти под дождь, выморозиться до костей, забыться. Встал, направился к двери, но тут услышал:
— Не злись на него. Он просто не смог. Он слабый.
На слове «слабый» голос её дрогнул, будто только сейчас она по-настоящему осознала это. Мальчик сильнее сжал вилку. Костяшки побелели. Он молчал.
Я не ушёл. Почему-то вернулся, сел ближе. Не чтобы вмешаться — просто не знал, куда ещё идти. Эта тишина между ними была честнее любого крика. Женщина глянула на меня. Коротко, без злости. Просто взгляд того, кто уже слишком устал.
— Извините, — сказал я. — Моя электричка ушла без меня.
Она кивнула. Лицо — каменный барельеф. А мальчик вдруг спросил:
— А у вас кто ушёл?
Вопрос звучал просто, будто не требовал ответа. Или требовал — именно сейчас.
— Я сам, — ответил я. — Сам ушёл.
Он кивнул, будто понял. И добавил:
— А теперь куда?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Пока — здесь. А там видно будет.
Женщина поднялась. Осторожно, будто ноги подкашивались.
— Пойдём, Серёжа. Автобус через двадцать минут.
Мальчик молча убрал контейнер, застегнул ранец. Они вышли. Не оглянулись. Только дверь щёлкнула — и всё. Растворились. А я остался. Один. В этом зале, где время застыло, где в воздухе висел запах чужой жизни.
Глянул на скамейку. Там лежала смятая салфетка. Поднял, выбросил. Будто вместе с ней выкинул то, от чего давно пора было избавиться.
Сидел молча минут тридцать. Потом зашёл старик. Низенький, в потрёпанной куртке, с папкой под мышкой. От него пахло мятной мазью и аптекой. Сел рядом. Молчал. Мы просто сидели. Десять минут.
Потом он заговорил:
— Я сюда каждый день хожу. Привык. Мы с женой здесь раньше встречались. Она… — он замолчал, вздохнул. — Теперь её нет. А я всё равно прихожу. Глупо, да? Но иначе не могу.
Я кивнул.
— Любовь была?
— Была. Дурацкая.
— Любовь не бывает дурацкой, — сказал я. — Бывает не вовремя.
Он больше не ответил.
Ушёл, оставив на полу мокрые следы. А я вышел следом. Дождь почти кончился. Редкие капли падали на асфальт. Над рельсами поднимался лёгкий пар, будто станция вздыхала.
Смотрел ему вслед — как он медленно уходит, маленький, хрупкий, будто бумажная фигурка. И вдруг понял: я хочу домой. Не в квартиру. В себя. Туда, где ещё есть свет. Туда, где тебя ждут, даже если ты ушёл.
Подошёл к кассе, купил билет.
Электричка пришла по расписанию. Точно, будто судьба сегодня решила не опаздывать. И я вошёл в вагон — не спеша, будто впервые за долгое время нашёл дорогу.
