**10 апреля**
Сорок лет мы прожили с Борисом. Классическая семья: он — уважаемый в городе человек, руководил строительной фирмой, я — преподавала математику в техникуме, растила сына, держала дом в порядке. Жили достойно, трудности преодолевали вместе. Казалось, ничто нас не сломит. Но жизнь распорядилась иначе.
Наш сын, Артём, вырос вылитым отцом — такой же упрямый, принципиальный, с железным характером. Не пил, не шлялся, учился на бюджете, окончил институт с красным дипломом, устроился программистом в крупную компанию. Мы им гордились. Он женился, но брак развалился через год — жена изменила. Для Бориса это стало личным ударом.
Потом Артём встретил Светлану. Красивая, умная, с хорошими манерами, но… замужняя. Борис взбесился.
— Сын, ты в своём уме? — спросил он однажды за ужином. — Она мужа бросила ради тебя. А ты уверен, что не станешь следующим?
— Отец, я её люблю. Это мой выбор.
— Тогда можешь считать, что отца у тебя больше нет.
Той же ночью сын ушёл. А утром Борис заблокировал его карту, отозвал платежи за учёбу, позвонил на работу и велел «не поощрять» его отпусками из-за «семейных обстоятельств».
Я уговаривала мужа, твердила, что нельзя рубить родственные связи. Но он был непреклонен:
— Предатель — всегда предатель. Ни его, ни эту… гулящую знать не хочу.
Артём снял комнату в Мытищах, устроился на вторую работу, чтобы выплачивать кредит. Светлана развелась и переехала к нему. Они поженились, но в наш дом даже не заглядывали. Пять лет я не видела сына, не слышала его голоса. А когда узнала, что у них родилась дочь — моя внучка, сердце заныло.
Я снова попыталась достучаться до Бориса: «Прости его. Всё же наш сын». Но он лишь стиснул зубы и бросил:
— Хочешь с ним общаться — собирай вещи. В моём доме предательство не поощряется.
Я ждала, что он одумается. Не одумался. Тогда я решилась. Подруга из аптеки дала мне адрес. Купила куклу, набрала продуктов, испекла пирог с вишней и поехала.
Артём открыл не сразу. Долго смотрел. Потом обнял — без слов. Светлана вышла из кухни, вся в муке, улыбнулась. Не держала зла. А девочка… с такими же зелёными глазами, как у Бориса, тут же вцепилась мне в шею.
До вечера сидели за чаем, вспоминали старое. Я просила прощения за молчание. Они прощали. Под ночь вернулась домой.
Кухня пуста. Спальня — тоже. На столе, у зеркала, лежала записка:
*«Я предупреждал. Б.»*
Вот и всё. Чемоданы исчезли. Телефон не отвечал. Он ушёл. Насовсем.
Не знаю, что больнее — отречение сына или уход мужа. Я не предавала, не врала. Просто пошла к внукам. К своей крови. Но для Бориса этого хватило, чтобы перечеркнуть сорок лет.
Теперь живу одна. Светлана иногда привозит внучку, зовёт в гости. Артём стал мягче, чаще смеётся. У них всё ладится. И я рада. Но сердце — пустое. Потому что скучаю по Борису. По его твёрдости, по его голосу. Мы прошли вместе столько лет… а разошлись из-за гордыни.
Не жалею, что выбрала детей. Но боль осталась. Не от сомнений, а от осознания: любовь может проиграть не измене или расстоянию, а упрямству и обиде.
И если бы сейчас спросили, готова ли я повторить этот выбор, ответила бы:
Да. Потому что если приходится выбирать между гордостью и семьёй — я выбираю семью. Даже ценой одиночества.
