Между свекровью и разумом: как Татьяна ушла от «маменькиного сынка»
Татьяна и представить не могла, что её брак станет заложником третьего лишнего — женщины, именовавшей себя «просто любящей матерью». С Дмитрием она познакомилась уже взрослой, уверенной в себе. Не красавцем, не щеголем, но с добрыми глазами, спокойным голосом и — как ей казалось — чуткой душой. Он покорил её не внешностью, а тем, что казался надёжным, тихим, своим. Но настоящее его лицо открылось, когда в их жизни появилась свекровь — и поселилась там, словно тень, без намерения уходить.
Татьяна знала цену силе. В университете ей пришлось однажды постоять за себя, когда наглая сокурсница попыталась выдать её работу за свою. Тогда Таня впервые громко сказала «нет». С тех пор она не позволяла себя унижать. Эта твёрдость помогла ей построить карьеру, стать независимой, ухоженной. Ею восхищались, но и побаивались. Женщины — за прямоту, мужчины — за недоступность. И всё же Дмитрий сумел пробиться сквозь её оборону.
Свадьба была скромной, но полной надежд. До первого совместного дня рождения. Свекровь явилась раньше всех и тут же начала: «Хозяйка, а в доме бардак!» — хотя в квартире всё сверкало. Потом заявила, что праздника не будет — «отметим по-семейному». Татьяна не стерпела. Выставила свекровь, а следом и мужа, вставшего на сторону матери. Праздник удался без них.
Позже Дмитрий вернулся с цветами и извинениями — «мама передаёт поздравления». Татьяна простила. Но поняла: это не конец, а передышка. Со временем муж всё чаще пропадал у матери, а та, словно играя, стала «подругой» невестки. То на чай позовёт, то помощи попросит. Таня ходила, молчала, ждала. До того звонка.
«Срочно приезжай. И Диму возьми!» — сказала свекровь. Встретила у дверей: «Уборка. Сестра завтра едет. Продукты — Диме, ты — мойка, готовка. Без выходок, как в прошлый раз». Дмитрий, как послушный мальчик, лишь кивал.
Таня глубоко вздохнула и спокойно ответила:
— Конечно. Только у вас нет моющих средств. Без них никак.
— У нас сода… и горчица, — недовольно пробормотала свекровь.
— Нет-нет, я схожу домой, принесу. Пусть Дима идёт в магазин.
Вернувшись, Татьяна не принесла никакой химии. Только чемоданы — с вещами мужа. Поставила их посреди квартиры свекрови и сказала:
— Вот всё, что нужно. Пожалуй, я пока у подруги посижу. Химия, знаете ли, вредная.
Свекровь, обеспокоенная задержкой, решила проверить. Открыла дверь — и остолбенела. В доме царил не беспорядок, а продуманный, почти художественный хаос: разбросанные вещи, мука на полу, следы на зеркалах, пол, натёртый крошками, и в центре — чемоданы. Дмитрий стоял сзади, растерянный.
— Я полицию вызову! — завопила свекровь.
Но участковый лишь развёл руками:
— Имущество цело. Бардак — не преступление.
Таня в ту ночь не брала трубку. Заперлась в квартире, где пряталась от их мира. Утром — в суд. Подала на развод. Делить было нечего: съёмное жильё, вещей — минимум. Свою старую однушку она сдавала, теперь она ждала её.
Когда пришлось встретиться с Дмитрием в последний раз, она спокойно сказала:
— Твоя жена — твоя мать. Живи с ней. А я хочу быть не прислугой, а женой. И не для того я себя ценить научилась, чтобы снова забыть об этом.
Она ушла. Без криков. Без слёз. Просто — навсегда.
