Миллиардер вернулся домой без предупреждения и замер от шока, увидев, что няня делает с его сыном.
Туфли Леонида громко стучали по блестящему мрамору, эхом раздаваясь в прихожей. Он появился раньше запланированного часа, в возрасте тридцати‑семи лет, статный, всегда безупречно одетый, темнокожий бизнесмен, известный в московских деловых кругах. На нём был безупречно белый костюм и небесно‑голубой галстук, подчеркивающий блеск в глазах. В тот день он не жаждал контрактов, роскоши и речей, а хотел лишь настоящего тепла, желая ощутить дыхание жены, которой уже нет, и увидеть своего восьмимесячного сына Серёжу — кудрявого крошку с беззубой улыбкой, последнюю искру жизни после утраты. Он не известил ни помощника, ни директора компании «Владимиров». Наёмная няня, работающая круглосуточка, должна была увидеть дом таким, каким его оставили, живым и естественным.
Но то, что он нашёл, превзошло все представления. На кухне, под золотистым утренним светом, стояла его сын, а рядом — женщина, которую он не ожидал увидеть. Василиса, молодая сотрудница в возрасте двадцати‑пять лет, одета в лавандовый униформный халат, рукава которого подняты до локтей, волосы собраны в аккуратный пучок. Её движения были плавными, её лицо излучало спокойствие, разрывающее его внутренний стержень. Серёжа сидел в маленькой пластиковой ванне, стоявшей в раковине, и радостно подпрыгивал от каждой струйки теплой воды, которую Василиса лила на его животик.
Леонид не мог поверить своим глазам. Няня купала его сына. Его брови нахмурились, а инстинкт вспыхнул — такое было недопустимо. «Владимиров» ни при чём, никто не имел права тронуть ребёнка без контроля. Но что‑то остановило его от мгновенного всплеска гнева.
Серёжка хихикал, мелодично блестел в оздоровительном шуме воды. Василиса тихо напевала старую колыбельную, которую когда‑то пела его мать, и его плечи смягчились. Она ласково протирала крошечную голову влажным полотенцем, будто мир зависел от этого простого жеста. Это был не просто купание, а акт любви.
Леонид едва помнил, как нанял её через агентство после отъезда предыдущей прислуги. Он видел её лишь один раз, не зная даже её фамилии, но в тот момент всё это отступило на второй план. Василиса поднимала Серёжу в мягком полотенце, нежно целуя его мокрые кудри, а малыш укладывался на её плечо, спокойный и доверчивый. Леонид, преодолев внутренний барьер, шагнул вперёд: «Что вы делаете?» — произнёс он тяжёлым голосом.
Василиса вздрогнула, её лицо побледнело. «Сэр, ребёнок плачет, можно объяснить?» — прошептала она, сжимая ребёнка сильнее. «Владимиров в отпуске. Я думала, вы вернётесь только в пятницу». Леонид нахмурился. Он не собирался ждать до пятницы, но нашёл её в раковине, купающей малыша. Он не смог закончить фразу, душа сжалась в узел.
Она призналась, что ребёнок ночью простудился, температура поднялась, и у неё не было термометра. Яйца в доме не было ничего, кроме её интуиции, которая подсказала, что тёплая ванна успокоит малыша. «Я клялась, что не допущу, чтобы ребёнок заболел», — вырвалось у неё, голос дрожал от страха.
Леонид, сжав кулаки, почувствовал, как внутри закипает ярость, но и тревога, которой он никогда не знал, будто отцовская любовь вцепилась в грудно. Он произнёс: «Не прикасайтесь к моему сыну снова». Василиса, ранена, кивнула без возражения, глаза её наполнились слезами.
В тот момент раздался лёгкий стук — в дверь вошёл старый дворецкий Григорий, строгий и сдержанный. «Господин Леонид, ваш приказ будет исполнен. Полная выплата и рекомендации будут отправлены сегодня вечером», — сказал он без эмоций, добавив, что она должна уехать до заката. Василиса кивнула, глотая горечь в горле.
Но звук, раздавшийся из детской, прервал её уход: крик Серёжи, дрожащий от лихорадки, прозвучал как предвестник беды. Она мгновенно бросилась к кроватке, увидев, как ребёнок покрыт потом, дыхание учащено.
— Нет времени, — прошептала она, — если подождём, может случиться судорожный приступ.
Леонид стоял, сердце колотилось, как в последний раз слышал собственный шепот. Он понял, что боится потерять сына, и в тот же миг ощутил, как к нему накатывает странный холодок. Он подошёл, обнял ребёнка, и, прижав к груди, сказал: «Делай, что надо».
Василиса, будто включив автомат, быстро сняла с кровати одеяло, положила Серёжу на столик в ванной, застелила его сухим полотенцем и, не теряя ни секунды, протёр подмышки холодным компрессом. Затем достала шприц с детским электролитным раствором, приготовленным заранее, и, шепотом, предложила малышу глоток. Её руки были уверенными, а голос — ровным, как в тихой ночи.
Леонид наблюдал, не зная, как вести себя в роли отца, который не умеет справляться с детской болезнью. Но в этом мгновении он увидел, как Василиса, ранее просто служанка, действует словно врач, а её забота спасает ребёнка.
Через несколько минут Серёжа успокоился, его лицо стало более розовым, дыхание ровнее. Когда прибыл семейный врач, седой мужчина с кожаной папкой, он кивнул в сторону Василисы и сказал: «У вашего сына была высокая температура, вы правильно поступили, иначе могла бы случиться судорожная лихорадка». Леонид кивнул, чувствуя, как в груди разбивается стена гордости.
Василиса села у крохи, нежно поглаживая её кудри. Медленно, но уверенно, она собиралась уходить, когда Леонид встал и, голосом, полным новой скромности, произнёс: «Подождите. Я ошибался. Я судил, не спросив. Вы спасли моего сына, а не из приказа, а из сердца».
Он продолжил: «Владимиров скоро уйдет в отставку, и мне нужен человек, которому я могу доверять. Не просто няня, а главный воспитатель, и я готов поддержать вас в завершении обучения по детской медицине».
Василиса, глаза её налились слезами, и она едва смогла произнести: «Я… не знаю, что сказать».
— Скажите лишь, что останетесь, — мягко натолкнул её Леонид.
Она кивнула, слёзы катились по её щекам, а в её сердце впервые за долгие годы вспыхнула надежда.
С тех пор Василиса перестала быть лишь служанкой. Она стала постоянным светом в жизни Серёжи, его первой улыбкой по утрам и последним укрыванием ночью. Леонид, учась отпускать контроль, начал сидеть на полах, слушать ребёнка, просить прощения и принимать помощь.
С помощью денег Леонида, Василиса вернулась в учебу, завершила курс по педиатрии, а когда в день выпуска она стояла на сцене в мантии, он аплодировал стоя, глаза его светились гордостью.
Сергей вырос здоровым, любознательным и смелым, но его первая защита всегда оставалась в объятиях Василисы. Она не заменяла ему мать, но стала тем домом, которого он так нуждался. И Леонид, уже не только бизнесмен, а́ стал отцом, который умеет слушать, просить прощения и любить без условий.
Их отношения, начавшиеся как простая благодарность, постепенно превратились в тихое взаимопонимание, но это уже другая глава.