Младшая сестра моего мужа неожиданно появилась в нашем доме с чемоданами, а он, сияя широкой улыбкой, полностью отдал ей комнату с работающим кондиционером, заставив меня и моего больного ребёнка ночевать в гостиной. Я не могла поверить тому, что услышала, когда муж сказал
В тот же полуденный зной, сестра прибыла, бросив чемодан в угол. Муж, будто встречал почётного гостя, объявил:
Если ты остаёшься, тебе полагается спальня с кондиционером. Вы с ребёнком можете спать в гостиной несколько дней, немного жары вам не помешает.
Я стояла, как вкопанная, глядя на сына, который лишь недавно оправился от болезни и всё ещё держал температуру.
Ты понимаешь, что ребёнок ослаблен? Кондиционер помогает ему легче дышать, как ты можешь начала я, но он резко перебил:
Делай, как я сказал. Это лишь несколько дней, не преувеличивай.
С наступлением вечера я раскинула коврик в гостиной рядом со старым вентилятором, который лишь гудел и продувал горячим воздухом. Мой сын, покрытый потом, почти промок, и я держала его в объятиях, отмахивалась от него, сдерживая слёзы. С соседней комнаты доносились тихие, радостные голоса мужа и сестры, будто жар и тяжёлое дыхание ребёнка вовсе не существовали.
Третья ночь принесла повышенную температуру и приступ судорог у сына. В панике я бросилась к комнате с кондиционером, надеясь снизить жар, но муж вбежал и крикнул:
Что ты делаешь? Не тревожь сон моей сестры!
Меня охватил холод. Я поняла, что этот человек больше не достоин быть моим мужем и отцом моего ребёнка.
На следующее утро, пока сестра ещё мирно спала в прохладной комнате, я тихо собрала вещи и ушла с сыном. Дверь захлопнулась за нами, а муж крикнул, но я уже не обернулась.
Мы укрылись у мамы. На протяжении недели телефон не умолкал, но я не отвечала. Его сообщения были однообразны: «Прости, возвращайся», «Я думал лишь о сестре, не хотел тебя обидеть».
Только когда ребёнок восстановился и температура упала, я услышала от соседей, что сестра мужа была срочно госпитализирована. По их словам, она пришла почти обезвоженной, падала давление, боролась с лихорадкой. Жар того периода оказался невыносимым даже для здоровых; у неё уже месяц была анемия, которую семья игнорировала, и она просто упала в обморок. Свекровь плакала по телефону, рассказывая, что нашли её без сознания в кровати, а кондиционер был выключен, потому что «она забывала включать его после того, как открывала окно, чтобы покурить».
В тот вечер муж написал мне короткое, исписанное ошибками сообщение, будто дрожал:
Пожалуйста, вернись. Сестра спрашивает о тебе и о ребёнке. Она сожалеет о случившемся, не хотела, чтобы он стал хуже. Я не знаю, как просить прощения. Боюсь потерять вас обоих.
Я прочитала его несколько раз. Моя мать, сидевшая рядом, сжала мне руку, не говоря ни слова. Сперва ребёнок, впервые за недели, спокойно спал, лицо уперто в подушку.
Я ответила одной фразой:
Кондиционер нужен тем, кто действительно его требует. Теперь ты это знаешь.
И повесила трубку.
Я больше не возвращалась. Через две недели подала иск о разводе. Он пытался оспорить опеку, утверждая, что всё было лишь «несколькими днями», но когда судья увидел медицинские справки о температурных судорогах, обезвоживании и ночах в гостиной при 38 градусах, мне не пришлось много говорить.
Иногда он всё ещё шлёт сообщения, но уже не просит меня вернуться. Вместо этого присылает фотографии пустой комнаты, где раньше спала сестра, с включённым кондиционером на 20 градусов, даже зимой. На мои вопросы о том, понял ли он, кому действительно нужен этот холод, он молчит.
Я всё поняла в тот момент, когда закрыла дверь, не оглядываясь назад.
И в моём доме больше никогда не стало жарко.
