— Лёш, может, не поедешь в этот раз? У меня сердце ноет… Попроси кого-нибудь заменить тебя, — шепнула Светлана, сжимая пальцы в кулаки, чтобы скрыть дрожь.
— Этот рейс — хорошие деньги, Светка. Скром рожать, а каждый рубль сейчас на счету, — ответил Игорь, крепко прижимая к груди жену и целуя в макушки непоседливых двойняшек — Алину и Таню.
Она молча кивнула. Сердце обливалось кровью, но разум понимал: их бюджет трещал по швам. Смахнув слезу, она провожала мужа взглядом и прошептала, обнимая в последний раз:
— Возвращайся… Мы будем ждать.
Дверь захлопнулась. Светлана перевела дух, накормила девочек, вывела их гулять. День прошёл непривычно тихо — ни слёз, ни капризов, словно малыши чувствовали беду.
Каждый вечер ровно в десять они звонили друг другу, как договаривались. Светлана рассказывала, как дочки скучают, как берёт подработку шитьём. Игорь смеялся в трубку: «Завтра уже буду дома, лапочка».
Но домой он не вернулся.
На обратном пути его КамАЗ столкнулся с фурой, вылетевшей на встречку. Всё произошло за мгновение. Ни шанса увернуться. Игорь погиб сразу.
Ночью раздался звонок. Света, будто в тумане, подняла трубку — и мир рухнул.
Шатаясь, она дошла до соседки — бабы Гали. Попросила присмотреть за девочками. Сама рухнула на пороге. Врачи еле успели — экстренное кесарево, тяжёлая операция.
Мальчик родился слабым, раньше срока. Ему не хватало отцовской крепости, а матери — опоры.
Светлана назвала сына в честь мужа — Игорем. Выписавшись, пересчитала деньги. Хватило бы на два месяца. А дальше — как получится.
Жизнь превратилась в борьбу. Баба Галя помогала, чем могла. Родни рядом не было. Света снова взялась за иглу — сначала для соседей, потом по сарафанному радио пошли заказы.
Девочки пошли во второй класс, маленький Игорёк — в садик. Они были её светом, её надеждой. Но…
Дочек она любила сильнее. А сына… нет, не ненавидела — просто не могла смотреть без боли. Он всё больше напоминал погибшего мужа. И каждый раз, глядя на него, она думала: не уберела, не остановила…
Мальчик рос тихим, добрым, отзывчивым. Читал, помогал, никогда не ныл.
Дочкам она покупала обновки, шила куклам платья. Игорю же перешивала старьё.
— Сирота при живой матери… — вздыхала баба Галя, видя, как он моет посуду или убирает разбросанные сестрами игрушки.
Годы летели. Дочери выросли, вышли замуж, уехали. С матерью остался один Игорь.
Окончил техникум, устроился механиком на хлебозавод в их родной Ижевске. Светлана стала терять зрение — бессонные ночи, изношенные нервы, годы одиночества сделали своё дело.
Игорь ухаживал за ней как мог. Готовил, убирал, водил под руку по скверу. Она всё чаще шептала:
— Прости меня, сынок… Ты достоин большего. Живи для себя.
Он лишь улыбался:
— Всё будет, мам. Ещё и внуков нянчить будешь.
И однажды она появилась. Скромная, робкая Настя.
— Мам, Настя поживёт у нас. У неё никого нет, — тихо сказал сын.
Через три месяца сыграли свадьбу. Приехали дочери, внуки, зятья — вся семья в сборе. Светлана была счастлива, но улыбалась сквозь боль.
Диагноз звучал как приговор — рак. Времени оставалось мало.
Но судьба подарила ей последнюю радость — она успела подержать на руках первого внука.
Уходила она тихо, с улыбкой, сжимая руку того, кого когда-то не смогла полюбить сразу.
Младший сын… единственный… самый родной…
