— Лёшенька, не езжай в этот рейс… Чувствую, сердце ноет… Ну пожалуйста, попроси кого-нибудь заменить тебя, — прошептала Света, сжимая пальцы, чтобы скрыть дрожь.
— За этот рейс платят хорошо, Светик. Скоро рожать, а каждая копейка сейчас дороже золота, — ответил Иван, обнимая жену и целуя в махровые темные волосы непоседливых дочек-близняшек — Настю и Машу.
Света молча кивнула. Сердце рвалось на части, но разум знал: их бюджет едва сводил концы с концами. Она смахнула слезы, провожая мужа, и прошептала, прижимаясь:
— Возвращайся быстрее… Мы будем ждать.
Дверь захлопнулась. Света собралась духом: накормила девочек, повела их гулять. День прошел странно тихо. Ни капризов, ни слез — будто и дети чувствовали тревогу.
Каждый вечер в десять они с Иваном звонили друг другу, как договаривались. Света рассказывала, как дочки скучают, как сама шьёт на заказ. Он смеялся в трубку и обещал: «Завтра уже буду дома, лапушка».
Но домой он не вернулся.
На обратном пути его «КАМАЗ» столкнулся с лесовозом, вылетевшим на встречку. Всё произошло за мгновение. Ни шанса увернуться. Иван погиб сразу.
Той же ночью раздался звонок. Света, будто во сне, подняла трубку — и мир рассыпался.
Она, шатаясь, дошла до соседки — бабы Гали. Умоляла присмотреть за девочками. Сама рухнула на пороге. Врачи еле успели — экстренное кесарево, кровь, крики.
Мальчик родился хрупким, раньше срока. Ему не хватало отцовской крепости, а матери — мужниной опоры.
Света назвала сына в честь отца — Иваном. Выйдя из больницы, пересчитала сбережения. Хватило бы на пару месяцев. Дальше — как Бог даст.
Жизнь свелась к выживанию. Баба Галя помогала, чем могла. Родни близкой не было. Света снова взялась за иглу — сначала шила соседкам, потом клиенты пошли по сарафанному радио.
Девочки пошли во второй класс, маленький Ваня — в садик. Они были её светом, её смыслом. Но…
Дочек она любила безмерно. А сына… нет, не ненавидела — просто не могла смотреть без слёз. Он с каждым годом всё больше напоминал погибшего мужа. И каждый раз, глядя на него, она чувствовала: не уберегла, не удержала…
Сын рос тихим, ласковым. Читал, помогал по дому, никогда не хныкал.
Дочкам она покупала обновки, шила куклам платья. А Ване перешивала старые вещи.
— Горюшко ты моё… Живёшь, как сирота при живой матери, — вздыхала баба Галя, глядя, как он моет посуду или убирает разбросанные сестрами игрушки.
Шли годы. Дочки выросли, вышли замуж, уехали. Остался с матерью один Ваня.
Он окончил техникум, устроился механиком на хлебозавод в их родном Туле. Света начала слепнуть — бессонница, нервы, годы тоски делали своё.
Ваня ухаживал за ней. Готовил, стирал, водил под руку по скверу. Она всё чаще шептала:
— Прости меня, сынок… Ты заслужил большего. Живи для себя, ты же молодой…
Он лишь улыбался:
— Всё успеется, мам. Жениться, детей заведём. Внуков тебе на радость.
И однажды появилась она. Скромная, светловолосая Лида.
— Мам, Лида поживёт у нас. У неё никого нет. Сирота, — тихо сказал сын.
Через три месяца сыграли свадьбу. Приехали дочери, внуки, зятья — вся семья. Света улыбалась, но за улыбкой прятала боль.
Диагноз звучал как приговор — рак. Она знала: время на исходе.
Но судьба подарила ей последнюю радость — она успела подержать на руках первого внука.
Уходила она тихо, с улыбкой, сжимая ладонь того, кого когда-то не смогла полюбить сразу.
Младший сын… единственный… самый родной…
