Вчера утром мама позвонила мне взволнованным голосом:
— Дорогая, сходи к нашей соседке — тёте Лиде. Она сильно расстроена, просила юридической помощи. Ничего не объяснила, только сказала, что ты разумная девушка и поможешь…
Лидию Петровну я знала с детства. Мы жили в одном доме много лет, и даже после замужества, когда навещала мать, всегда здоровалась с тётей Лидой во дворе. Ей уже за восемьдесят, но до недавнего времени она была бодра, угощала маму блинами, болтала с соседками. Правда, в последнее время жаловалась на сердце. Младший сын Сергей жил с ней и заботился. А старший — Дмитрий — давно переехал на другой конец Москвы и навещал редко.
Когда-то Дмитрий поступил в лётное училище, потом служил, обзавёлся семьёй, купил квартиру, дачу, машину. Успешный, но холодный. С матерью отношения были сложными: то молчал, то ворчал, то пытался указывать. А Сергей всегда был рядом. Вот почему этой весной Лидию Петровну решила переписать на него квартиру.
Старший сын узнал и… промолчал. Сказал:
— Мне не нужно, у меня всё есть. Пусть хоть у Серёжи будет крыша над головой.
Казалось бы, вопрос решён. Но затишье длилось недолго.
Когда я зашла к Лидии Петровне вечером, по её лицу было ясно — она проплакала весь день. Она села, смахнула слёзы и спросила дрожащим голосом:
— Милая… где можно сделать… ну, эту… генетическую проверку?
Я остолбенела.
— Тётя Лида, зачем вам это?
Тогда она всё рассказала. На днях к ней ворвался Дмитрий. Без предисловий бросил:
— Я не сын твоего мужа. У нас с ним разные группы крови. Теперь всё ясно. Вот почему квартиру отдала Серёже, а не мне. Я для тебя чужой. А он — родной.
После этого хлопнул дверью и исчез. Не дал ей слова сказать. Телефон не берёт.
Лидия Петровна шёпотом добавила:
— У моего покойного мужа была вторая положительная, это точно… А свою — забыла. В старом паспорте записано, но его давно сменила. А какую у Димы — не знаю… Когда он родился, я и не спрашивала никого…
Кто-то посоветовал ей тест ДНК. Но я объяснила: её муж умер двадцать лет назад. Для экспертизы нужны либо его биоматериалы, либо эксгумация — а это через суд, да и дорого.
Лидия Петровна снова заплакала:
— Значит, я не смогу доказать, что он — сын своего отца?..
Тут я не выдержала. Голос дрогнул:
— Тётя Лида! Вам нечего доказывать! Он даже группу свою не назвал. Это просто обида. Он придумал повод, чтобы ранить вас. Взрослый мужчина, а ведёт себя как мальчишка! Вы поступили честно — отдали квартиру тому, кто был рядом. А он нашёл способ ударить больнее.
Я сделала паузу:
— Хотите — сходите с Серёжей в больницу, узнайте свои группы. Может, в роддоме остались архивы. Или в военкомате — данные мужа. Но даже если нет — Дмитрий обязан извиниться. Не бросаться дикими обвинениями!
Она кивнула, чуть успокоилась.
— Да, ты права… Но он всё равно не подходит к телефону…
Я попросила номер Дмитрия. На улице набрала его. Он ответил.
— Здравствуйте, — сказала я. — Я соседка вашей матери.
— Вам что?
— Хочу поговорить о Лидии Петровне…
— Говорите.
— Она очень страдает…
Он резко бросил трубку.
Я смотрела на экран. В голове стучало: как просто рвутся самые близкие узы, когда любовь заменяет обида. Как страшно, когда родной сын обвиняет мать в том, чего она не совершала.
Лидия Петровна никого не предавала. Просто отдала жильё тому, кто не бросил её. А старший — ушёл сам. И теперь мстит — безжалостно, молча. Хотя для неё он всегда оставался сыном. Единственным. До этого чёрного дня…
