Мне тридцать восемь, а я до сих пор дрожу перед матерью. И это разъедает меня изнутри.
С каждым годом я всё чаще останавливаюсь у зеркала, пытаясь вспомнить, кто я. Женщина, которая многого добилась: высшее образование, руководящая должность в крупной транспортной компании в Нижнем Новгороде, крепкий брак, хоть и без своих детей. Мужа, Артёма, я люблю, уважаю и считаю своей опорой, а его сына от первого брака, Ваню, давно приняла как родного. Вроде бы — благополучие, тепло, порядок. Живи и радуйся. Но внутри — страх. Не детский, не воображаемый, а плотный, телесный. Страх перед собственной матерью.
Мне тридцать восемь. Я руковожу отделом, решаю сложные вопросы, веду переговоры с клиентами, нанимаю и увольняю людей. Но стоит появиться ей — и всё рушится. Ноги подкашиваются, в горле ком, ладони леденеют, а перед глазами — кадры из детства: как она срывает с меня одеяло и тащит за волосы, потому что я не вымыла чашку. Как швыряет тапком, если задержалась у подруги. Как издевательски смеётся надо мной при своих ухажёрах, сравнивая с соседскими девочками. Её три брака — чистилище. Отец исчез бесследно, и я даже не знаю, жив ли он. Мать же с годами становилась только жестче.
Артём всё видит. Он не догадывается — он знает. Видел, как я каменею, услышав её голос в трубке. Как запинаюсь, когда она неожиданно приходит. Он предлагал терапию, говорил, что мне нужно сбросить этот груз. Но я… не могу. Взрослая женщина, начальник отдела, а боюсь показаться слабой. Пойти к психологу — признать, что не справляюсь. А я всю жизнь играла роль железной леди. Вот только этой «железной» женщине хватает одного звонка матери, чтобы снова стать трясущейся девочкой.
Сначала она приезжала «на пару дней». Потом эти дни превращались в неделю. Тащила с собой сумки, лезла в шкафы, проверяла документы, бельё, как-то даже заглянула в мой ноутбук. За ужином спокойно спросила у Артёма:
— Ну и сколько ты любовниц сменил, живя с такой безжизненной, как твоя жена?
Я не смогла вымолвить ни слова. Только уткнулась в салфетку, пока Артём в гневе не выставил её за дверь.
Но она осталась. Ещё на два дня. Бросила: «Я твоя мать. А ты — моя дочь». Этой фразой она стирала все границы. Всю вину. Всё, куда её не звали.
И я не умею ей отказать. В этом моя беда. Слышу её голос — язык немеет. Не могу сказать «нет». Только: «Хорошо, приезжай…» — хотя внутри всё кричит: «Не надо! Не хочу!» Обманываю себя, мужа, всех. И ненавижу себя за это.
Неделю назад она позвонила и ровным голосом сообщила:
— Билеты купила. Буду у вас с 30 декабря по 10 января.
А то, что мы с Артёмом и Ваней уже собрались в Сочи? Хотели снять гостиницу, отдохнуть втроём. Я даже маршрут продумала. Но мама решила — и точка. И я, конечно, опять не смогла сказать: «Не приезжай».
Но в этот раз мы с Артёмом решили по-другому. Уедем. Арендуем номер. Выключим телефоны. Сбежим. Пусть приезжает, целует дверь и делает что хочет. Это не месть. Это попытка выжить. Потому что ещё один Новый год с ней — и я сломаюсь.
Иногда страшно признаться даже себе, но я не люблю свою мать. Я боюсь её. И не понимаю, за что она так ненавидит меня, что калечит мою жизнь даже сейчас. Всё, чего я хочу — просто жить. Без слёз, без страха, без вечного ожидания боли, унижений, насмешек.
Не знаю, взрослое ли это — сбежать из собственного дома. Но сейчас — единственное, что может меня спасти. Хоть ненадолго. Хоть немного. От матери, от которой я не могу защититься даже в тридцать восемь.
