Мне сорок семь. Семейная жизнь стала невыносимой — мечтаю о разводе, но страх останавливает.
Зовут меня Артём Волков. Прожили с супругой без малого двадцать лет. Казалось бы, срок, достаточный, чтобы сродниться, научиться слушать и прощать. Но вышло иначе. Не могу больше лгать себе, будто всё в порядке. Устал до онемения в груди, до ночных кошмаров, до спазмов в горле при виде родного подъезда.
Познакомились ещё студентами. Расписались, когда мне стукнуло двадцать семь, ей — двадцать четыре. Обычная история: ипотека на двушку в спальном районе, бытовые склоки, грёзы о будущем. Сын Дмитрий появился через три года. Ради него и терпели. Сейчас парню девятнадцать, учится в политехе и не подозревает, какой ценой даётся наш «идеальный» союз.
Первые годы всё устраивало. Супруга отказывалась заводить детей, твердя, что моих заработков маловато. Тогда трудился на мебельной фабрике — денег хватало лишь на essentials. Жили скромно, но я не роптал. Пока не осознал: она стыдится меня. Увлеклась ток-шоу, где учат «сильным женщинам» ломать мужские эго. И превратила наш дом в трибунал.
Критиковала всё: манеру речи, осанку, даже как кручу педали на велике. Особенно при посторонних. Раньше, с соседями не общались — токсичность её слов я замечал смутно. Но когда во двор заселились новые семьи, всё вскрылось. На кухонных посиделках слышал, как другие пары шутят, подбадривают друг друга. Без издёвок.
А моя Людмила… При людях орет, будто на подследственного: «Бездарный мужлан!», «Всё тащу на себе!», «Даже Диме образование я обеспечила!». Хотя без моих выплат по ипотеке — 45 тысяч ежемесячно — этой квартиры бы не было. Закрыл долг за пять лет. Моя зарплата — 120 тысяч, всё в семью. Её — 80 тысяч. Куда тратит — не вникал. Доверял.
Но доверие убивает не ложь, а ежедневное равнодушие. Между нами — стена. Спим рядышком, но тела чужие, как в переполненном автобусе. Не хочу прикосновений, разговоров, даже запаха её духов. Раздражает всё: визгливый смех, привычка щёлкать суставами, взгляд исподлобья.
Каждая перепалка — допрос с пристрастием. Виновен априори. Её коронное: «Ты мне молодость украл» звучит, как заезженная пластинка. Если я такой монстр — зачем остаётся? Зачем годами играем в эту постылую пьесу?
Иногда наблюдаю за женщинами в офисе, во дворе. Улыбаются мужьям, шутят без ехидцы. Не сравниваю намеренно — само выходит. И думаю: это Люда изменилась? Или я прозрел лишь сейчас?
Иногда кажется — не люблю. А порой ловлю себя на мыслях о студенческих годах: смех в общаге, прогулки под дождём, её платье в горошек. Цепляюсь за эти обрывки. Но жить в режиме вечного напряжения — будто на минном поле — сил нет. Не железный.
Мечтаю подать на развод. Но страшно: как отреагирует Дима? Что скажут родственники? И главное — выдержу ли одиночество? Хотя по сути уже одинок. Просто в соседней комнате дышит человек, ставший тенью. А нет ничего страшнее, чем пустота на двоих.
