– Отказываюсь от такой дочери! – выкрикивала Галина Дмитриевна, тряся помятой бумагой. – Стыд семьи! Как посмотреть людям в глаза?
– Мамочка, успокойся, прошу, – молила Алёна, стоя в дверях кухни с красными от слёз глазами. – Давай обсудим спокойно.
– О чём здесь разговаривать? – голос матери звенел всё выше. – Институт бросила, работу толковую не найдешь, а теперь вот это! С кем связалась – позор на всю улицу!
Соседка тётя Зина из квартиры напротив робко выглянула в коридор, уловив крики. Галина Дмитриевна заметила её любопытный взор и распалилась ещё сильнее.
– Видишь? Уже все соседи в курсе! – швырнула она бумажку на стол. – Пять-то лет тебя поднимала, всё лучшее отдавала, а ты вот как платишь!
Алёна подобрала упавший лист, разглаживая его дрожащими пальцами. То было заявление о регистрации брака. Её заявление.
– Мам, я же счастлива, – попробовала она объяснить. – Никита человек хороший, он меня любит…
– Хороший? – Галина Дмитриевна рассмеялась зло и горько. – С дитём разведённый, работы нормальной нет, на десять лет тебя старше! Дармоед обыкновенный!
– Неправда! Никита работает, у него своя автомастерская в гараже…
– Гараж! – фыркнула мать. – И ты всю жизнь рассчитываешь бензином дышать да рубашку в мазуте стирать?
Алёна опустилась на стул, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Она репетировала этот разговор днями, подбирала слова, надеялась на участливость. Но всё шло наперекор ожиданиям.
– Мама, я уже не девчонка. Двадцати пяти исполнилось.
– То-то! – воскликнула Галина Дмитриевна. – В твоём возрасте я вышла за твоего отца, на заводе трудилась, жильё получали! А ты? Скитаешься неизвестно где, неизвестно с кем!
– Папа всё же бросил нас, – тихо проронила Алёна и тут же пожалела.
Лицо матери побелело от негодования.
– Как смеешь! Батя погиб под колёсами! Никто нас не бросал!
– Прости, я не то…
– Именно то! – Галина Дмитриевна заходила по кухне, словно медведь в стойле. – Хочешь мою долю повторить? Одна с младенцем на руках остаться? Этот твой Никита жизнь одной уже испортил!
– Разошлись по согласию. Просто не сжились характерами.
– Не сжились! – мать присела напротив и впилась в неё взглядом. – А с тобой, значит, сживутся? Да понимаешь ли ты, куда лезешь? У него ребёнок от первой! Алименты плати! Что тебе останется?
Алёна молча терла виски. Голова гудела от крика, а в груди стоял тяжёлый камень. Она так грезила о том, как поделится счастьем, как они с мамой станут к свадьбе готовиться, платье примерять…
– И вообще, – не унималась Галина Дмитриевна, – где ты его откопала? В каком подъезде приглянулся?
– На именинах у Светы Сафроновой. Помнишь, говорила тебе?
– Сафронова! – мать всплеснула руками. – Эта ветренница? Которая третий раз замуж собралась? Знакомства-то у тебя!
– Мам, причём тут Света? Никита там случайно заглянул, друг позвал…
– Случайно! Такие малые не шатаются где попало. Целенаправленно простушек ищут вроде тебя.
Алёна вскочила.
– Хватит! Сама его не знаешь – уже осудила!
– Зачем мне знать? – Галина Дмитриевна тоже поднялась. – По твоему виду всё ясно. Ходишь как пропащая, похудела, синяки под глазами. Это и есть твоё счастие?
– Похудела от переживаний. Знала, ты будешь против.
– Конечно, против! Не для того жизнь тебе отдавала, чтобы ты первому встречному судьбу свою доверила!
В коридоре прозвучал звонок в дверь. Алёна и мать настороженно замерли.
– Это он? – прошипела Галина Дмитриевна.
– Да, договорились встретиться.
– Ни за что! Не впущу его в дом!
– Мам, ну прошу! Хотя бы познакомься. Может, передумае
И вот спустя три года, сидя в уютной гостиной новенькой ипотечной квартиры с довольной дочкой на коленях и наблюдая, как её зять Алексей терпеливо помогает Кате испечь первый в жизни пирог, Валентина Петровна тихо улыбнулась про себя, наконец поняв, что настоящее счастье для ребёнка — это не исполнение родительских амбиций, а право на свой путь и свои ошибки, которые порой оборачиваются самой большой мудростью.
