Мой предел терпения лопнул: Почему дочь моей жены навсегда изгнана из нашего дома
Я, Павел, мужчина, который два долгих года пытался выстроить хоть какие-то отношения с дочерью моей жены от первого брака, наконец достиг своего предела. Этим летом она перешла все границы, и моё терпение, которое я с трудом сдерживал, иссякло. Теперь я готов рассказать эту историю, полную предательства и боли, которая закончилась запретом для неё когда-либо снова переступать порог нашего дома.
Когда я встретил свою жену, Елену, она всё ещё несла на себе следы разрушенного прошлого неудачного брака и девятнадцатилетней дочери по имени Светлана. Их развод случился двенадцать лет назад. Наша любовь вспыхнула, как пожар: стремительный роман, который быстро привёл нас к свадьбе. В первый год совместной жизни я даже не пытался сблизиться с её дочерью. Зачем? Она с самого первого взгляда смотрела на меня как на вора, который украл её мать.
Ненависть Светланы была очевидна. Её бабушка с дедушкой и отец усердно внушали ей, что новая семья матери это конец её благополучия, что больше не будет той безраздельной любви и денег, которые раньше доставались только ей. И они были отчасти правы. После свадьбы я устроил Елене серьёзный разговор. Я был вне себя: она тратила почти всю зарплату на прихоти Светланы. Елена получала хорошие деньги, исправно платила алименты, но шла ещё дальше покупала ей последние модели смартфонов, дорогую одежду, оставляя наш дом, скромную дачу под Москвой, без средств.
После долгих ссор мы нашли хрупкий компромисс. Деньги для Светланы сократили до необходимого алименты, подарки на Новый год, редкие поездки. Но, как оказалось, это было лишь временное затишье.
Всё рухнуло, когда родился наш сын, маленький Артём. Во мне теплилась надежда, что дети подружатся, что они будут расти вместе, как брат и сестра. Но в глубине души я понимал: этому не бывать. Разница в возрасте двадцать лет была слишком велика, а Светлана ненавидела Артёма с первого дня. Для неё он был живым доказательством того, что любовь и деньги матери теперь придётся делить. Я умолял Елену очнуться, но она упрямо твердила о важности семейного единства. Она говорила, что любит их одинаково. В конце концов я сдался. Когда Артёму исполнилось полтора года, Светлана стала приезжать к нам в загородный дом под Санкт-Петербургом, якобы чтобы «поиграть с братиком».
С этого момента я вынужден был с ней общаться. Но никакого тепла между нами не было. Светлана, подогреваемая ядом от отца и бабушки, встречала меня ледяным взглядом. Её глаза говорили: «Ты чужой, ты украл моё место».
Потом начались мелкие пакости. Она «случайно» разбивала мой одеколон, оставляя после себя осколки и резкий запах. Она «забывала» и сыпала горсть соли в мой суп, превращая его в несъедобную бурду. Однажды она вытерла грязные руки о моё любимое кожаное пальто, висящее в прихожей, с насмешливой ухмылкой. Я жаловался Елене, но она отмахивалась: «Пустяки, Павел, не раздувай из мухи слона».
Последней каплей стало лето. Елена привезла Светлану к нам на неделю, пока её отец отдыхал в Сочи. Мы жили в нашем доме под Казанью, и вскоре я заметил, что Артём ведёт себя странно. Мой обычно спокойный и весёлый малыш стал капризничать, плакать по любому поводу. Я списывал это на жару или зубы пока не увидел кошмар своими глазами.
Однажды вечером я тихо зашёл в комнату сына и остолбенел. Светлана стояла над ним и щипала его за ножки. Он хныкал, а она смотрела на него с жестокой усмешкой. В тот момент мне всё стало ясно. Те крошечные синяки, которые я раньше замечал на его коже, это была она.
Меня накрыла волна ярости, такая сильная, что я еле сдержался. Светлане уже двадцать один год она не ребёнок и прекрасно понимает, что делает. Я закричал на неё так, что стены задрожали. Но вместо извинений она выплюнула мне в лицо: «Лучше бы вы все сдохли! Тогда мама и её деньги снова будут моими». Не знаю, как удержался, чтобы не ударить её возможно, только потому, что крепко прижимал к себе Артёма, чьи слёзы пропитали мою рубашку.
Елены не было дома она уехала за продуктами. Когда она вернулась, я рассказал ей всё, но Светлана, как и ожидалось, разыграла спектакль, клянясь, что ничего не делала. Елена поверила ей, обвинив меня в преувеличении. Я не стал спорить. Просто поставил условие: это её последний визит в наш дом. Я собрал вещи Артёма и уехал к брату в Нижний Новгород на несколько дней. Мне нужно было остыть.
Когда я вернулся, Елена встретила меня с упрёком в глазах. Она назвала меня несправедливым, сказала, что Светлана рыдала и клялась в невиновности. Я молчал. У меня больше не было сил оправдываться. Моё решение твёрдо: Светлане здесь не место. Если Елена не согласна пусть выбирает: её дочь или наша семья. Безопасность и покой Артёма для меня важнее всего.
Я не отступлю. Пусть Елена решает, что для неё важнее крокодиловы слёзы Светланы или наша жизнь с сыном. Я устал от этого ада. Дом должен быть крепостью, а не полем боя. Если понадобится, я без колебаний подам на развод. Мой сын не будет страдать из-за чьей-то злобы. Никогда. Светлана вычеркнута из нашей жизни, и я накрепко закрыл за ней дверь.
