Мы с Татьяной прожили вместе двенадцать лет. Казалось, наш брак нерушим, пока я не почувствовал, как между нами растёт пропасть. После рождения дочерей — Ольги и Надежды — жена полностью растворилась в материнстве. Я не осуждал её за это, дети требуют заботы. Но я стал чувствовать себя ненужным — будто рядом не любимая женщина, а просто мать моих детей, и ничего больше.
Мы почти не разговаривали. Годами спали порознь. Мне не хватало тепла, участия, простого взгляда, в котором я ещё что-то значил. И однажды я встретил другую — Веру. Она была моложе, слушала, спрашивала о моих делах, смотрела так, как давно уже не смотрела жена. Я не хотел обманывать. Пришёл домой и честно сказал Татьяне: ухожу.
Ждал криков, слёз, упрёков. Но Татьяна лишь молча кивнула: “Понимаю”. Ни просьб остаться, ни сцен. Мы развелись. Я женился на Вере. Сначала всё казалось новым и светлым: она поддерживала, заботилась, была рядом. А потом снова — непонимание, холод, стена.
Старшей дочери было тогда четырнадцать, младшая училась в третьем классе. Татьяна решила, что детям лучше без меня. Говорила, что так спокойнее. Через бабушку я передавал подарки и деньги — она одна поддерживала со мной связь. Хоть так оставался в их жизни, пусть и через других.
Потом родился сын — Денис. С ним я хотел всё исправить. Качал на руках, учил говорить, играл с ним каждый день. Но и Вера ушла. Ему было всего четыре. Она нашла другого — моложе, удачливее, как я позже узнал. Поставила условия: встречи по графику, отчёты за каждую копейку. Потом её новый муж объявил, что мне не место в их жизни. Связь с сыном оборвалась.
Сейчас мне шестьдесят семь. У дочерей свои семьи, дети — внуки, которых я никогда не видел. Сын давно вырос, но я не знаю, где он и как живёт. Ни звонков, ни писем. Будто меня не существует. Да, я ошибался, да, ушёл. Но разве за это меня нужно стереть из их памяти навсегда?
Я пытался быть рядом. Помогал, как мог. Но у всего есть предел. Я не оправдываюсь, просто хочу, чтобы меня услышали. Да, я ушёл, но я остался их отцом.
Теперь я один. Ни семьи, ни детей рядом. Праздники — тишина. Телефон не звонит. Порой страшно подумать: умру — и никто не узнает. Может, написать? Позвонить? Но что сказать? “Простите, что не удержал семью”?
Разве я не заслужил хотя бы одного звонка? Разве не имею права знать, как они? Почему их молчание похоже на приговор?
Иногда сижу на лавочке у подъезда, смотрю, как соседи гуляют с внуками. Слышу: “Дедушка, иди сюда!” А меня никто так не позовёт.
Время уходит. Не хочу умереть с мыслью, что для тех, кого любил больше жизни, я — пустое место. Пусть не святой, пусть ошибался. Но разве любовь измеряется только правильными поступками?
Не знаю, простят ли. Но всё ещё жду. Всё ещё надеюсь…
Жизнь учит: даже если кажется, что всё можно исправить завтра, иногда завтра наступает слишком поздно.
