Мой тесть, которому было 89 лет, жил с нами двадцать лет, не внося ни копейки в общий бюджет. Когда он скончался, я был потрясен, увидев у двери адвоката с неожиданными новостями.
Я женился в тридцать лет, не имея за душой ничего.
Семья моей жены тоже не блистала достатком лишь её отец, старик Волков, почти семидесяти лет, тихий, хрупкий, живший на скромную пенсию ветерана.
Вскоре после свадьбы он переехал к нам и оставался в нашем доме до последнего вздоха.
Двадцать лет он не платил ни за свет, ни за воду, ни за еду, ни за лекарства.
Не нянчил внуков, не готовил, не убирал. Некоторые даже называли его «первоклассным нахлебником».
Порой меня это раздражало, но я думал: «Он старик, мой тесть. Если я начну жаловаться, кто о нём позаботится?»
Так что я молчал. Но внутри всё равно копилась горечь.
Приходишь с работы уставшим, открываешь пустой холодильник, а он спокойно пьёт чай, будто всё это его не касается.
Однажды он умер, и я подумал, что на этом всё закончилось Он тихо ушёл в 89 лет.
Не было тяжёлых болезней, больниц. Утром жена принесла ему чай и обнаружила, что он не дышит.
Я не ощутил сильных эмоций отчасти из-за его возраста, отчасти потому, что привык к его присутствию, как к тени в доме.
Похороны были скромными. Никто из родни жены не мог помочь, так что все хлопоты легли на нас.
Через три дня на пороге появился человек в костюме, и я чуть не уронил стакан с водой, который держал.
Это был адвокат с толстой папкой документов. Проверив мои данные, он вручил мне красную папку и сказал:
«Согласно завещанию господина Волкова, вы единственный наследник всего его имущества».
Я слабо усмехнулся, решив, что это шутка. «Какое имущество?
Он двадцать лет был для нашей семьи обузой у него даже приличных тапочек не было».
Но адвокат невозмутимо листал бумаги:
Участок в 115 квадратных метров в центре Москвы, переоформленный на меня два года назад.
Банковский счёт с более чем 15 миллионами рублей, где я числился получателем.
И рукописное письмо от самого Волкова, переданное через адвоката:
«Этот зять вечно ворчит, но двадцать лет кормил меня, не давал в чём-то нуждаться.
Моя дочь ленива, а он взял на себя все заботы. Я прожил долго и знаю, кто чего стоит.
Он не ждал платы, но я не могу уйти, не оставив ему ничего».
Я стоял как громом поражённый, слёзы наворачивались на глаза.
Оказалось, он вовсе не был бедняком.
Тот участок родовое наследство, о котором он молчал все эти годы.
А деньги на счету его сбережения за всю жизнь, с процентами, которых он ни разу не тронул.
И он завещал это мне тому, кого когда-то считал «нахлебником» и кому даже желал уйти.
Той ночью я сидел один перед его фотографией, зажёг свечу и, глядя на его улыбку, прошептал:
«Прости, отец
Всю жизнь ты молчал, не позволяя никому быть у тебя в долгу, даже тому, кто считал тебя обузой».