Меня зовут Светлана, и я замужем уже шесть лет. Мой супруг Дмитрий — человек душевный, работящий, с золотыми руками и сердцем нараспашку. И вроде бы всё прекрасно, если бы это самое золото не раздавалось всем родственникам, забывая про собственную семью.
У Дмитрия родни — хоть отбавляй. Мать, брат, две тётушки, кузины и даже троюродные дядьки — у каждого вдруг обнаруживается «чрезвычайная ситуация», решить которую под силу только моему мужу. Причём не когда-нибудь, а немедленно. Ночью. В день, когда у нас свадьба лучшей подруги или сын с температурой.
До замужества я знала, что он близок с семьёй, но истинный размах «родственного альтруизма» раскрылся уже после переезда в его родной Нижний Новгород. Нам досталась бабушкина двушка — скромная, зато своя. Родня наперебой сулила Диме помощь с работой, и я, не раздумывая, согласилась на переезд. Через пару месяцев сыграли свадьбу.
Сначала я списывала его вечные «подвиги» — то грядки вскопать у мамы, то крышу подлатать брату — на предсвадебную суету. Но после торжества стало только хуже. Он мог полдня возиться с проводкой у тётки, потом мчаться за 30 километров помогать дяде грузить дрова, а ночью — везти двоюродную сестру в роддом. Утром он валился с ног, ворчал, что вымотался, а я старалась его побаловать — горячий завтрак, тишина, покой. Но едва он прикрывал глаза — снова звонок. И он снова исчезал.
Я терпела. Надеялась, что одумается. Что поймёт: у него теперь своя семья, я, дом, где тоже полно дел. Но нет. Вся энергия — туда. А я одна возилась с уборкой, ремонтом, выбором шкафа. Обои клеила сама. Холодильник тащила с соседом. Стиралку подключал мастер, потому что Диме было «некогда».
Я не закатывала сцен. Говорила спокойно. Напоминала, что я его жена, а не случайная попутчица в маршрутке. Он кивал, целовал мне руки, просил потерпеть — мол, неудобно же родне отказывать.
Когда я забеременела, мне казалось — теперь всё изменится. Он заботился, носил сумки, водил на УЗИ. Но через месяц — снова тётка, снова сломанный забор у брата, снова «Света, ну это же ненадолго!».
«Сейчас я им помогаю, — оправдывался он. — А когда нам понадобится — они нас не бросят».
Но за шесть лет никто не помог. Родился сын — первый месяц Дима старался. Потом снова растворился в «семейных подвигах». Я просыпалась одна, гуляла с коляской одна. Он то у дяди сантехнику чинит, то тёте диван перетаскивает. А когда родня собирается за столом, все наперебой хвалят: «Димочка — герой! Настоящий мужчина!» А я сижу, улыбаюсь через силу. Потому что они видят спасителя, а я живу с человеком, у которого на меня просто не остаётся времени.
Я пробовала говорить. Он отмахивается:
«Тебе что, мало? Квартира есть, ребёнок есть. Чего тебе ещё надо?»
А мне надо, чтобы муж был дома. Чтобы он видел, как сын делает первые шаги. Чтобы у нас тоже были «срочные дела», на которые он не говорил бы «потом». Чтобы я не чувствовала себя приложением к его телефону.
Иногда мне кажется, я просто тень. Женщина, которая греет ужин и молча провожает его на очередной «подвиг». И его это вполне устраивает.
А меня — уже нет.
