Я смотрела на билеты и не верила своим глазам.
“Один билет в бизнес-класс… для Дмитрия. Один — для его матери, Людмилы Петровны. И три экономных — для меня и детей.”
Сначала я подумала, что это ошибка. Может, он не туда нажал. Может, авиакомпания напутала. Но нет — когда я спросила Дмитрия, он лишь снисходительно улыбнулся, будто так и должно быть.
“Дорогая, у мамы спина болит, — сказал он. — Да и разве я мог оставить её одну? А вам с детьми в экономе будет нормально. Всего-то восемь часов полёта!”
Я открыла рот, но не нашла слов. Мы копили на эту поездку в Санкт-Петербург месяцами. Это должен был быть волшебный отдых — первый за границей с нашими детьми, Соней (6) и Игорем (9). И вот теперь нас разлучали?
Я взглянула на детей. Они были слишком взволнованы, чтобы замечать моё смятение, болтая о Петропавловской крепости и разводных мостах. Я натянуто улыбнулась, сглотнув ком в горле.
“Хорошо, — тихо сказала я. — Раз ты так решил.”
Самолёт был забит. В экономе сидели тесно, Соня уснула, положив голову мне на колени, а Игорь ёрзал у окна. А тем временем я представляла, как Дмитрий и его мама пьют шампанское впереди — с просторными креслами, в шумоподавляющих наушниках.
Я чувствовала себя мелкой. Не только физически — морально. Забытой. Будто незначительной деталью.
Когда мы приземлились, Дмитрий встретил нас у багажной ленты, бодрый и довольный.
“Ну что, не так уж и плохо, да?” — сказал он, протягивая мне уже остывший кофе, будто это могло всё компенсировать.
Я не хотела ссориться в аэропорту, особенно при детях, поэтому лишь кивнула. Но внутри что-то перевернулось.
Остаток поездки прошёл в неловкости.
Дмитрий с матерью уходили на светские приёмы и в антикварные лавки, а я водила детей по музеям и паркам. Сначала я пыталась их звать.
“Сегодня идём в Эрмитаж — присоединитесь?”
“Ах, милая, у нас уже заказан столик в «Астории», — отвечала Людмила Петровна, похлопывая меня по руке, будто я не невестка, а прислуга.
А Дмитрий? Он лишь пожимал плечами.
“Пусть мама развлекается. Вы с детьми занимайтесь своим, а мы — своим.”
Своим? Разве это не семейный отдых?
По вечерам я начала вести дневник, записывая каждый раз, когда чувствовала себя лишней. Каждый раз, когда Дмитрий решал что-то без меня. Каждый раз, когда его мама поправляла, как я воспитываю детей. Каждый раз, когда ощущала себя просто нянькой, прицепленной к чужому празднику жизни.
На обратном пути Дмитрий и Людмила Петровна снова сидели в бизнес-классе. На этот раз я даже не спрашивала. Просто улыбнулась стюардессе, села с детьми и позволила тишине между нами сказать больше, чем любые претензии.
Но в середине полёта случилось непредвиденное. Игорю стало плохо. Из-за турбиленции его вырвало прямо на себя и на кресло.
Я судорожно хватала салфетки и влажные полотенца. Соня расплакалась, потому что запах вызвал у неё укачивание. Я держала пакет в одной руке, другой гладила Игоря по спине и пыталась успокоить дочь только голосом.
Стюардесса помогла, но уборка заняла время. Глаза пекли от усталости, а на блузке остались пятна от апельсинового сока и чего-то, в чём я не хотела разбираться.
И вдруг я заметила у занавески, отделяющей эконом от бизнеса, Дмитрия. Он заглянул, увидел этот хаос — и медленно отступил.
Он не сказал ни слова. Не предложил помощь. Просто ушёл.
И в тот момент я поняла одну вещь.
Дело было не в отдыхе. Дело было в приоритетах.
По возвращении Дмитрий взахлёб рассказывал, как “прекрасно” прошла поездка. Он выкладывал фото с матерью за изысканными ужинами, подписывая их: “Семейное время — самое ценное”. Ни одного кадра с нами.
Первое время я молчала. Нужно было время подумать. Время перевести дух.
А затем в одну из суббот я села напротив него на кухне.
“Дмитрий, — сказала я. — Ты вообще осознаёшь, что сделал?”
Он отвлёкся от телефона, недоумевая.
“О чём ты?”
Я протянула ему дневник. Страницу за страницей — записи о маленьких обидах. О том, как меня отодвигали. О том, как я справлялась со всем, пока он жил в своём удобном мире. Он медленно перелистывал, хмурясь.
“Я не хотел, чтобы ты так чувствовала себя, — наконец проговорил он. — Просто хотел, чтобы маме было комфортно…”
“А мне?” — спросила я. — “А нашим детям? А то, что я одна управлялась со всем, пока ты сидел впереди и потягивал вино?”
Наступило долгое молчание.
“Я думал… думал, ты не против. Ты же не говорила.”
Я тихо рассмеялась. Не от веселья — от непонимания.
“Дмитрий, разве мне нужно что-то говорить, чтобы обо мне подумали?”
Он опустил взгляд, и по его лицу разлился стыд.
“Ты права. Я вёл себя эгоистично. Раньше не видел, но теперь понимаю.”
Я не ответила сразу. Хотелось верить — но слова ничего не значили без действий.
Спустя несколько недель Дмитрий удивил меня. Он забронировал домик в лесу — только для нас двоих. Договорился с сестрой, чтобы присмотрела за детьми, составил программу и даже написал от руки письмо:
“Я хочу научиться отдыхать с тобой. Без лишних глаз. Без бизнеса и эконома — просто рядом.”
Это было искренне.
Тот отпуск не был роскошным. Никаких пятизвёздочных отелей. Но мы гуляли по лесу. Готовили вместе. Разговаривали. Впервые за долгое время я почувствовала, что меня видят.
Дома Дмитрий стал меняться.
