А вот Людмила всегда бросала в борщ чутьчуть сахара, словно на кончике ножа. Получался аромат совсем иной, более глубокий. А твой борщ будто бы в уксусе утонул.
Наталья держала половник, пока Иван отодвигал от себя парящую тарелку рубиновокрасного супа. Запах свежей зелени, чеснока и густого бульона заполнял кухню, будто готовил сцену для уютного семейного ужина. Но одно имя, прозвучавшее безо всякой помпы, мгновенно растоптало эту идиллию, превратив её в холодный склеп воспоминаний.
Людмила бывшая жена Ивана, почти миф, почти легенда, чей призрак незримо висел в их квартире уже два года брака.
Иван, Наташа попыталась говорить спокойно, но внутри её сжало от обиды. Я готовлю борщ по рецепту бабушки. Тебе всегда нравилось. Ты же ещё неделю назад ел и хвалил, добавки просил. Что тогда изменилось?
Иван пожал плечами, отломил кусок чёрного хлеба и безразлично жевал, глядя в телевизор, висящий на стене.
Ничего не изменилось, Наташа. Просто вспомнилось. У Людмилы была лёгкая рука со специями. Она, знаешь, чувствовала баланс. Это талант, которому нельзя научиться. Не обижайся, ты стараешься, я вижу. Просто констатирую факт. Ешь, пока остынет.
Наталья медленно погрузила половник обратно в кастрюлю, аппетит исчез. Она села напротив Ивана, глядя на его профиль: седина на висках придавала серьёзность, широкие плечи и уверенный взгляд. Три года назад он казался ей идеалом: разведён, без детей, надёжный, хозяйственный. О прошлом браке говорил коротко: «Не сошлись характерами». Наталья, будучи тактичной, не лезла в его душу, понимая, что у сорокапятилетнего мужчины есть прошлое, которое он хочет сохранить.
Но «прошлое» оказалось живым, как будто откудато в квартире протекал невидимый кран.
Первое полугодие после свадьбы было безоблачным. Затем, словно открылась тайная дверь, из Ивана начали литься воспоминания. Сначала редкие броски: «О, у Людмилы была такая же ваза», «Людмила любила этот фильм». Наталья отмахивалась, считая их естественными. Но сравнения стали частыми и, к её ужасу, всегда в пользу Людмилы.
Рубашка плохо выглажена, заметил Иван утром, собираясь на работу, крутясь перед зеркалом. Складка неровная. Людмила всегда пользовалась специальным спреем, а её утюг был парогенератором. Стрелки на брюках у неё были ровными, а у тебя Ну, сойдет для деревни.
Наталья, встала в шесть, приготовила завтрак, погладила костюм, и почувствовала, как к горлу подкатывает комок.
Иван, у меня обычный утюг, я глажу, как умею. Если тебе не хватает, отнеси вещи в химчистку или погладь сам.
Иван посмотрел в зеркало, удивлённо.
Что ты взъерошилась? Я лишь делюсь опытом. Может, купишь спрей? Хочу, чтобы ты шла в ногу с Людмилой. У неё был идеальный порядок, ни одной пылинки.
Я тоже всё поддерживаю, тихо возразила Наталья, вспоминая, как вчера два часа чистила ванную. И я работаю полный день, как и ты.
Людмила тоже работала, всё успевала. Ладно, мне пора, вечером задержусь у мамы, ей кран поломался.
Дверь хлопнула. Наталья осталась одна в тихой квартире, подошла к окну, наблюдая, как Иван садится в машину. «Людмила, Людмила, Людмила» имя крутилось в голове, словно застрявшая пластинка. Если Людмила была ангелом, кулинарным гением и феей чистоты, почему они развелись? Иван всегда уклонялся от ответа, бормоча о том, что «люди меняются» или «быт заел».
Вечером Наталья решила не готовить ужин. Настроения не было, а зачем варить борщ, если он всегда будет «не так, как у Людмилы»? Она купила готовые голубцы, разогрела их и села читать книгу.
Иван вернулся около девяти, голодный и раздражённый.
Мама передала привет, буркнул он, разувшись. Анна Петровна тоже спрашивала, почему ты не берёшь её рецепт пирога. Говорит, Людмила по выходным пекла, дом пах выпечкой, а у нас только полуфабрикаты.
Наталья закрыла книгу, её спокойствие таяло.
Анна Петровна может печь сама, если хочет. А я не люблю возиться с тестом.
Вот! Иван поднял палец, будто поймал её на проступке. Не любишь. А женщина должна любить создавать очаг. Людмила вот
Хватит! Наталья встала, книга с глухим стуком упала. Я слышу её имя чаще, чем своё. Людмила готовила, гладила, убирала, дышала правильно! Если она была такой идеальной, почему вы не вместе?
Иван растерялся, не ожидав от неё такой вспышки.
Ну там свои причины. Характер у неё был сложный, властный, любила командовать.
А я значит, удобная? горько усмехнулась Наталья. Я молчу, терплю, стараюсь, а ты всё продолжаешь втирать мне её достоинства. Мне это надоело.
Не преувеличивай, отмахнулся он, проходя к кухне. Что на ужин? Опять покупное? Людмила никогда бы не позволила съесть магазинную еду. Она заботилась о моём желудке.
Наталья молча ушла в спальню. Ночь была бессонной, в голове созрёл план разрушить их брак или спасти его. Жить втроём она, Иван и призрак Людмилы она больше не собиралась.
Суббота, традиционный день уборки и походов по магазинам, началась иначе.
Утром позвонила Анна Петровна, свекровь.
Наташа, здравствуй, голос её звучал, как елей, смешанный с ядом. Мы завтра к отцу на кладбище едем, надо ограду покрасить. Приготовь пирожки в дорогу, без капусты у Ивана изжога. С мясом, тесто тонкое, как как раньше в нашей семье.
Наталья взглянула в зеркало прихожей.
Анна Петровна, я завтра работаю, отчётный период, документы на дом. Пирожки можно купить в пекарне у метро, там отличная выпечка.
Как работать в воскресенье? возмутилась она. Грех, Наташа, оставлять мужа голодным. Людмила никогда не ленилась ради семьи, даже ночью могла напечь блинов, если Иван просил.
Пусть Людмила печёт, неожиданно отрезала Наталья, закрыв трубку.
Иван, слышавший конец разговора, вышел из ванной с зубной щёткой во рту.
Ты чего матерям грубишь? Она же старушка.
Я не грублю, я ставлю границы. Я не Людмила, я Наталья. И я не стану печь пироги по ночам.
Конечно, Иван плюнул пасту в раковину. Тебе лишь бы в своих бумажках копаться. В тебе нет женственности. Людмила была настоящей женщиной: и карьеру строила, и мужа баловала. А ты эх.
Он махнул рукой и пошёл к чайнику. Наталья стояла в центре комнаты, в груди росло ледяное решимость. Каждое упоминание бывшей жены билось в её сердце, как молоток по хрустальной вазе. Ваза уже была покрыта трещинами, и последний кусок сейчас отвалится.
Она прошла в спальню, достала из шкафа большой чемодан на колесиках, раскладывает его на кровати.
Иван заглянул в комнату, жуя бутерброд.
Куда мы? В командировку? Или маме на дачу поможем?
Наталья молчала, аккуратно вытаскивала из шкафа вещи Ивана: рубашки, брюки, свитера, джинсы, носки.
Эй, что ты делаешь? спросил Иван, остановив жевание, в глазах появилось недоумение, сменяющееся тревогой. Наташа, зачем?
Я помогаю тебе, Иван, ровным голосом ответила она, складывая его любимый пуловер. Я поняла, что не достойна тебя. Я не умею готовить борщ с сахаром, не умею гладить воротники парогенератором, не пеку ночные пироги. Я плохая хозяйка, и мой утюг дешёвый. Я не могу конкурировать с идеалом.
Какой идеал? Прекрати этот цирк! он попытался схватить рубашку, но Наталья увернулась.
Не перебивай. Я всё обдумала. Ты живёшь в постоянном стрессе, терпишь мои недостатки, мою «кислую» еду, мою лень. Ты страдаешь, вспоминая хорошие времена с Людмилой. Я не хочу быть причиной твоих страданий. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты был счастлив. А счастье, судя по твоим словам, осталось в прошлом браке.
Она подошла к комоду, выложила его нижнее бельё в чемодан.
Поэтому предлагаю единственное решение. Вернись к Людмиле.
В комнате зазвонила глухая тишина, слышно лишь тикание часов и тяжёлое дыхание Ивана.
Ты с ума сошла? прошептал он. К какой Людмиле? Мы развелись пять лет назад! Она уже замужем, кажется Или нет Я не знаю!
Это не важно, спокойно продолжала Наталья, застёгивая молнию. Ты так часто её вспоминаешь, так подробно описываешь её достоинства, что я уверена она всё ещё тебя любит. Такая идеальная женщина ждёт своего принца. Ты придёшь, покаешься, скажешь, что ошибся. Она накормит тебя правильным борщом, погладит рубашку парогенератором, и вы будете счастливы без меня и моих магазинных голубцов.
Она поставила чемодан на пол, выдвинув ручку.
Всё, Иван. Вещи собраны, даже зубная щётка и бритва. Можешь ехать сразу. Анна Петровна будет рада, вы обсудите, какая Людмила святая, а я ошибка природы.
Иван стоял, хватая воздух, как рыба, выброшенная на берег. Он привык к тихой, покладистой Наталье, к её молчаливым оправданиям. Не ожидал, что она способна собрать чемодан в одночасье.
Наташа, хватит. Что за детский сад! попытался он улыбнуться, но улыбка получилась болезненной. Давай всё разложим обратно. Я не поеду на кладбище, останусь дома, помогу тебе с отчётом.
Наталья покачала головой, в её взгляде не было гнева, лишь усталость и разочарование.
Нет, Иван. Это не детский сад. Это самоуважение. Я год терпела, пыталась соответствовать, училась готовить новые блюда, старалась быть идеальной. Но я борюсь с призраком, а у призраков нет недостатков. Живой человек всегда проиграет вымышленному образу. Я не хочу быть вторым сортом в собственном доме.
Она выкатила чемодан в прихожую.
Уходи, живи у мамы, думай. Или попробуй вернуть Людмилу. Но я тебя здесь больше не держу.
Иван ещё минут десять пытался шутить, потом кричал, что она истеричка, потом жалел её, но Наталья оставалась непреклонной. Она открыла дверь, стояла, ожидая. В конце концов, он схватил чемодан, бросил: «Дура, пожалеешь!», и выскочил на лестничную площадку.
Наталья заперла дверь на два замка, упала на пол и заплакала. Слёзы были слезами облегчения. Квартира наконец затихла, призрак Людмилы, кажется, улетел вместе с хозяином.
Прошла неделя. Иван жил у мамы. Анна Петровна звонила каждый день, то ругалась, то умоляла вернуть «неспутного». Наталья не брала трубку, готовила то, что ей нравится: лёгкие салаты, рыбу на пару, заказывала пиццу. Никто не дёргал её за «недосоленный рис» или «пыль на шкафу».
В четверг вечером Наталья возвращалась с работы, у подъезда увидела знакомую машину. Иван сидел, голова на руле. Увидев её, выскочил навстречу, рубашка была несвежая, щетина трёхдневная, глаза печальные.
Наташа, нам нужно поговорить.
Говори, она остановилась, не приглашая его внутрь.
Я я был идиотом. Всё понял.
Что именно? Что Людмила не приняла тебя?
Иван покраснел, опустил глаза.
Я ей позвонил, просто узнать, как дела. Думал, может, всё же
И?
Она меня послала. Сказала, что я зануда и тиран, что её сейчас держит муж, который её не ругает за каждую пылинку. Сказала, что я испортил ей пять лет своей придиркой.
Наталья громко рассмеялась. Пазл собрался.
Значит, идеальная Людмила лишь плод твоего воображения? Ты создал образ, чтобы не видеть своих недостатков, чтобы оправдать постоянное недовольство?
Наверное, Иван переминался. У мамы жить невозможно, она пилит меня с утра до ночи. То чашку не туда поставил, то храплю громко. Она тоже всё время вспоминает отца, идеального, хотя я слышал, как они ругались каждый день. Наташа, отпусти меня домой. Я клянусь, больше не скажу ни слова о Людмиле. Я понял, как мне повезло с тобой. Ты заботливая, тёплая, настоящая, а я старый дурак.
Наталья посмотрела на него, ей было даже немного жаль этого человека, который не умеет ценить настоящее, живёт в вымышленном прошлом.
Знаешь, Иван, сказала она задумчиво. Я не уверена, что хочу тебя пускать. Мне понравилось жить одной. Никто меня не сравнивает, никого не критикует.
Пожалуйста! Я исправлюсь! Сам буду гладить рубашки! Научусь готовить, честное слово! Дай шанс.И они, наконец, нашли мир в тишине своего дома.
