Осенью, когда жёлтые листья кружились в промозглом воздухе, а тротуары блестели от дождя, я покидала квартиру с потрёпанным чемоданом. Муж — Дмитрий — объявил, что нам требуется «взять тайм-аут». На тридцать дней. Он говорил о «временной раздельной жизни», чтобы «переосмыслить отношения». Я молча кивала, сжимая зубы, но сердце рвалось на части. Вместе мы прожили семь лет. Были ссоры, но чтобы вот так — «пожить порознь»?
— Ольга, — он поправил шарф на мне у порога, — я не хочу нас разрушить. Просто… это необходимо. Поверь.
Я переселилась к подруге в Чертаново. Читала Достоевского, бродила по осеннему парку Горького, пила капучино в пустой квартире. Семь дней тянулись как год. Затем звонок. Соседка. Людмила Васильевна, живущая этажом выше.
— Ты сейчас не дома? — её голос дрожал. — Нет. Что случилось? — К Дмитрию пришла… дама. С чемоданом. И, кажется, осталась. Вчера в три ночи слышала, как смеялись в ванной…
Земля ушла из-под ног. Горло сдавило комом. Неужели нашёл другую? Неделю назад мы вместе выбирали билеты в Сочи… А теперь в нашей спальне чужая?
Следующие сутки металась как зверь в клетке. Телефон молчал. Не писала первой — знала: начнёт оправдываться, назовёт ревнивой дурочкой. Но нутро скручивало от боли.
На третий день не выдержала. Поехала. Без предупреждения. Ливень хлестал по лицу. Подъезд наш встретил жёлтым светом из окон. Дверь квартиры была приоткрыта. Вошла.
На кухне — разложенные лекала, рулоны шёлка, чашки с остывшим чаем. За столом — Дмитрий. Рядом — высокая брюнетка. Что-то оживлённо чертили на ватмане.
Застыла на пороге.
— Дима… — прошептала. — Объясни.
Он вскочил, закрывая собой чертёж:
— Оля! Ты… Это Елена Викторовна. Дизайнер интерьеров. Хотел сделать тебе мастерскую — помнишь, ты мечтала о своей швейной студии?
— Мастерскую? — глаза наполнились слезами.
— Да. Переделываем гостиную. Хотел закончить к твоему возвращению. Сюрприз…
Дизайнер тактично собрала бумаги. Давилась смехом сквозь слёзы. Не изменил. Не бросил. Скрывал, чтобы порадовать.
Пальцы дрожали, касаясь образцов бархата.
— Правда… для меня?
— Конечно. Хочу, чтобы ты шила не на кухне. Чтобы счастлива была. Даже если для этого придётся молчать три недели.
Рычала в его плечо от стыда и облегчения. От любви, что оказалась крепче страхов.
Больше мы не расставались. Теперь в гостиной — мой уголок с манекенами и лоскутами. А Дима… Он всегда был моим настоящим домом.
Иногда лишь страх потери помогает понять — что имеешь самое дорогое.
