Мой супруг ушёл к другой женщине, оставив меня одну с четырьмя детьми и морем долгов. Вскоре судьба преподнесла мне подарок, о котором я и не мечтала.
Я больше не могу так жить, Анья, произнёс он, бросив связку ключей на стол; от удара мука разлетелась, будто снег.
Я замерла, сжимая тесто в руках. Дети из соседней комнаты мгновенно замолчали, будто чувствовали надвигающуюся бурю. Я попыталась дышать ровно, хотя сердце стучало в горле. Показать страх было запрещено. Пока что я справлялась.
Что случилось? мой голос предал меня, задрожав, несмотря на попытки сохранять хладнокровие.
Сергей посмотрел на меня, как будто я была невидима, холодным, отстранённым взглядом, ставшим его постоянной маской. Я уже не была его женой, я уже не была человеком: я стала лишь помехой.
Хватит! громко воскликнул он. Эта работа, этот дом, долги до потолка! И ты всё время играешь с тестом!
Я медленно отложила скалку, вытерла руки о запачканный вареньем фартук. В такие моменты даже мелочи становятся кристально очевидными: каждый кристалл сахара, каждый завиток обоев, каждая морщина на его лице. Всё выглядело предельно ясным.
Сергей налил себе глоток воды из графина и без раздумий выпил. Его пальцы, пахнущие смолой лесопилки, оставили след на стекле. В голове мелькнула нелепая мысль: завтра я уберу это пятно.
Он молчал несколько минут, затем, пониженным голосом, сказал:
У меня есть другая. В соседней деревушке. Зовут её Марина.
Атмосфера в доме густела, почти не давала дышать. Я почувствовала, как в собственном гнёздышке меня задушивает. Сердце сжалось.
Мы уже шесть месяцев встречаемся, продолжил он, глядя в окно. Она молода, без детей, без долгов. Каждое её слово пробивало меня в грудь. Пункт за пунктом передо мной вырисовывалась картина: я лишь кучка долгов и детей, и он перестал спрашивать, любит ли меня он. А я уже не знала, что ответить: эти годы стали привычкой, а не чувством.
Я уйду. Завтра. Чемоданы уже собраны.
Он указал на вход, где я наконец заметила большую спортивную сумку. Как я могла её не увидеть раньше? Точно так же я не замечала всех сигналов: задержки, скрытые сообщения, его отстранённость от детей.
А дети? А дом? Ипотека стоит на моём имени, но мы её выплачиваем вместе
Они всё будут в порядке. И ты тоже, пробормотал он, как будто повторяя фразы, которые слышал тысячу раз. Ты всегда была в порядке.
Из приоткрытой двери вышла Даша худощавая, бледная, в слишком большой футболке, за ней спрятался Саша. Их глаза были широко раскрыты, полные неравной детской осведомлённости.
Разговор был коротким и резким. Сергей ни разу не пытался смягчить правду. Всё прозвучало грубо, неловко, словно весенняя снежная клякса тает под ногами.
Затем он ушёл без объятий, без прощания. Хлопнула дверь, поскрипела гравия под его шагами. И всё. Оставались лишь мы четыре в этом доме, который теперь давил на нас ипотекой, одиночеством и без ответов.
Тимка спросил, злится ли папа. Малыш не понимал. Но Мила, чуть постарше, уже предупредила: нас бросили.
Этой ночью я не сомкнула глаз. Лежала, глядела в потолок, без боли и без слёз, терзаемая одним вопросом: как? Как прокормить четверых детей? Как платить ипотеку, оформленную на меня ещё до брака? «Так удобнее», говорил Сергей. Теперь эти «удобства» стали камнем, обвившим шею. Два месяца спустя Сергей не вернулся. Через неделю я получила анонимный звонок: он не заберёт свои вещи и будет платить лишь минимальный алимент. Крошки.
Соседи советовали продать дом и переехать к родителям. Но как жить в студии с четырьмя детьми? Моя мать живёт на жалкую пенсию.
Работать гденибудь ещё? Зачем? Я бросила бухгалтерию пятнадцать лет назад. Сейчас я могу пересчитать больше подгузников, чем балансов.
Банк прислал первое уведомление о просрочке. Ночью я подсчитывала. Считала. Считала
Мой доход минус лекарства. Минус школьные учебники. Минус счета.
Передо мной неделя, месяц, год. Всё меньше еды. Всё меньше коммунальных услуг. Всё меньше школьных обедов. Всё меньше лекарств. Всё меньше ипотечного платежа. Всё меньше, меньше, меньше Как бы я ни пыталась, сил не хватало.
Однажды утром Даша прошептала, что у Тимки поднялась температура. Грипп пришёл в самый неподходящий момент. Медикаменты закончились, на счёте осталось восемьсот рублей. До зарплаты оставалось семь дней целая вечность.
Тогда учительница Милы осторожно спросила: «Анна, уверена ли вы, что Мила завтракала перед школой? В классе она выглядит лёгкой». Сердце сжалось. Я узнала, что Мила делилась бутербродом с братом, делала это молча я этого не замечала. Мать года, хаха!
Поздно ночью я села за стол с калькулятором. Прокручивая цифры снова и снова, они разбегались, как испуганные тараканы. Ноль плюс ноль плюс ноль: только вычеты.
Саша принёс свой рисунок: дом с зелёной крышей.
Это будет наш новый дом, когда соберём деньги, сказал он.
Я отвернулась, чтобы они не увидели, как я плачу. Новый будущий? Какое будущее?..
На следующий день, когда я уже не могла встать с кровати, прозвонил звонок. Было слишком рано для гостей. Я открыла дверь, волосы растрёпаны, глаза отёкшие.
На пороге стояла пожилая, элегантная женщина в сером шерстяном пальто и шелковой шальке. Она посмотрела на меня мгновение и улыбнулась, словно узнала меня спустя тысячу лет.
Анна Сергеевна? спросила она мягким голосом. Я Ирина Петровна Волкова. Может, вы меня не помните Я вас помню.
Я нахмурилась. Фамилия звучала отдалённо, но я не могла её расположить.
Двадцать лет назад вы спасли мне жизнь, начала она. Я была главным бухгалтером на фабрике мебели на Фабричной улице. Вы тогда были молодой сотрудницей отдела заработной платы. Однажды вы обнаружили ошибку в моих счетах ошибку, которую нельзя было списать на меня, но меня могли бы уличить. Вы остались допоздна, проверяя бумаги, и доказали, что сбой был в новой программе. Вы никому об этом не сказали. Вы спасли мне должность, достоинство всё.
Я ничего не помнила. Действительно, тогда я делала сотни операций в день. Но она помнила.
Я следила за вами все эти годы, продолжила она. Я знаю, что случилось с вашим мужем. Я знаю о ипотеке, о детях Я всё знаю. И теперь пришло моё время ответить вам тем же.
Она вынула из сумки толстый конверт и протянула его мне.
Внутри договор о работе. Моей компании нужен главный бухгалтер. Зарплата в три раза выше, чем была у вас раньше. Полный медицинский полис для вас и четырёх детей. Детский сад в компании. И понизив голос ипотеку. Я её заплачу. До последнего рубля. Считайте это займом без процентов, который вам никогда не придётся отдавать.
Я буквально задохнулась.
Нет я не могу принять запнулась я.
Вы можете и должны, прервала меня она твёрдо. Потому что когдато вы не просили ничего взамен. И потому что у меня больше нет никого, кому можно было бы передать всё это, когда я умру. Я хочу, чтобы вы наслаждались сейчас.
Две недели спустя я подписала договор. Через месяц ипотека была погашена. Дети стали питаться три раза в день, не считая каждый копейка. У Тимки исчезли хронические температуры. Мила больше не кружилась в классе. Саша нарисовал ещё один дом с зелёной крышей и теперь в нём были мы.
Год спустя, в субботний вечер, Ирина Петровна пришла к нам на чай. Дети обожали её, как бабушку. Пока они играли в саду, она взяла меня за руку.
Знаете, Анья? сказала она. Иногда жизнь отбирает всё, а потом возвращает больше, чем вы когдалибо имели. Вы потеряли мужа и получили пятерых.
Я посмотрела в окно: Даша смеялась, толкая Тимку на качелях, Мила и Саша гоняли мяч. Дом уже не давил на нас. Он обнимал.
А на кухонном столе стояла подноcка с моими только что испечёнными булочками. Они пахли ванилью, детством, будущим.
В конце концов судьба не просто подарила мне подарок.
Она вернула мне всю жизнь.
