“Что ты сказала?” Ольга застыла, почувствовав внутри ледяной холод. Дмитрий стоял у двери, крепко сжимая связку ключей. Его обычно оживлённое лицо застыло маской раздражения.
“Я больше не могу так жить,” повторил он безэмоциональным тоном. “Ни я, ни мама. Собирай детей и переезжай в Заречье. Бабушкин дом ещё стоит, крыша цела. Как-нибудь проживёте.”
Ольга смотрела на него, будто на чужого. Десять лет вместе, трое детей и такой приговор. Вымирающая деревня, где осталось несколько домов, без магазинов и даже нормальных дорог.
“Почему…” начала она, но он перебил.
“Потому что я устал,” Дмитрий отвел взгляд. “От постоянных упрёков, от бесконечного нытья, от того, что ты просто сидишь дома с детьми. Мама права: ты превратилась в наседку. Я не узнаю женщину, на которой когда-то женился.”
Слёзы подступили к горлу, но Ольга сдержала их. За стеной спали дети Настя и Миша, а старший, Артём, наверное, всё слышал.
“Где я буду работать? На что мы будем жить?” её голос едва слышался. Дмитрий швырнул на стол конверт.
“Там деньги на первое время. И документы на дом он давно на тебя оформлен. Если ты такая самостоятельная, докажи это теперь.”
Он развернулся и, не проронив больше ни слова, вышел. Через минуту хлопнула входная дверь.
Ольга медленно опустилась на стул. В голове крутилась одна бессмысленная мысль: “Я испекла его любимый яблочный пирог. К завтраку.”
Дом встретил их затхлым холодом. Ольга вошла, держа на руках сонную Настю, и почувствовала, как сжимается сердце. Здесь прошло её детство летние каникулы у бабушки, запах свежего хлеба, травы на чердаке, яблок в погребе. Теперь здесь была только пыль, паутина и вкус заброшенности.
Артём, серьёзный не по годам, вошёл внутрь и распахнул ставни. Через грязные стёкла пробились лучи апрельского солнца, освещая пылинки в воздухе.
“Здесь холодно,” пожаловался Миша, обхватив себя руками.
“Скоро затопим печь, станет теплее,” Ольга старалась звучать уверенно. “Артём, поможешь маме?”
Мальчик кивнул, не глядя на неё. Он молчал всю дорогу с тех пор, как услышал последний разговор родителей.
К счастью, старая печь была в рабочем состоянии. Когда пламя охватило берёзовые дрова, а комната наполнилась теплом, Ольга почувствовала небольшое облегчение.
“Мама, мы здесь надолго?” спросил Миша, разглядывая старые фотографии на стене.
“Не знаю, малыш,” честно ответила она. “Давайте обустроимся, потом решим.”
Первую ночь они провели все вместе в бабушкиной широкой кровати. Дети быстро уснули, устав от переезда. А Ольга лежала без сна, глядя в потолок, думая о том, что привело её к такой участи.
Утром, освободившись из объятий спящих детей, она вышла во двор. Участок зарос сорняками. Яблони, когда-то дававшие богатый урожай, теперь стояли кривые, с обломанными ветвями. Старый сарай кренился, а колодец покрылся мхом.
Ольга оглядела свои новые владения и неожиданно для себя горько, отчаянно рассмеялась. Вот оно, её наследство. Её новое начало.
Первые дни в деревне казались бесконечным кошмаром. Каждое утро она просыпалась, надеясь оказаться в квартире, услышать шум кофеварки и голос Дмитрия.
“Мама, когда папа приедет за нами?” спросила Настя, привыкшая к воскресным прогулкам с отцом.
“Скоро, крошка,” ответила Ольга, не зная, как объяснить то, чего сама не понимала.
Телефон молчал. Дмитрий игнорировал её звонки. Однажды пришло короткое сообщение: “У тебя всё есть. Дай мне время.”
Время. На что он надеялся? Что поймёт, как плохо без семьи? Или, наоборот, что окончательно вычеркнет их из жизни?
К концу первой недели стало ясно, что денег, оставленных Дмитрием, надолго не хватит. Печь требовала починки, крыша протекала, а продукты нужно было покупать. Но худшим открытием оказалось то, что работы в деревне просто не было.
“Может, вернётесь в город?” предложила одна из немногих соседок в Заречье, Тамара Петровна.
Ольга покачала головой: “Возвращаться некуда. А здесь хоть крыша над головой.”
В тот день она решила расчистить огород. Земля, годы не знавшая ухода, заросла бурьяном, но Ольга помнила, каким щедрым был бабушкин участок.
“Артём, поможешь?” обратилась она к старшему. Мальчик лишь кивнул, по-прежнему молчаливый и отстранённый.
Они работали вместе, выдёргивая корни сорняков, разбивая тяжёлые комья земли. Руки, привыкшие к лёгкой домашней работе и клавиатуре, быстро покрылись мозолями. К вечеру спина ныла, а плечи болели, будто скованные судорогой. Но им удалось расчистить лишь небольш
