Сегодня снова плачу. Мой сын — кажется, я его уже не узнаю. Он тает, словно свеча, и всё из-за той, кого когда-то считал своей судьбой.
Иван женился три года назад. Ему было за тридцать, карьера — на взлёте, только что стал руководителем транспортной компании в Нижнем Новгороде. От первого брака у него осталась дочь, и я думала, теперь он будет осторожнее. Но с Алиной всё вышло стремительно. Она владела салонами красоты, держалась строго, без лишних эмоций. Я не вмешивалась — лишь бы он был счастлив.
Перед свадьбой она пожила у нас пару месяцев. Я тогда отметила: девица с норовом, но дом держит в идеале. Ваня сиял, твердил, что нашёл ту единственную. Свадьбу сыграли скромно, но душевно — гости, шампанское, тёплые поздравления. Потом они перебрались в свою квартиру.
А через несколько месяцев Алина объявила: «Пора рожать». Возраст поджимал, тянуть было нельзя. Сначала не получалось, потом она улетела с подругой в Сочи, а вернулась с новостью: «Беременна». Ваня ликовал, а у меня сердце сжалось от тревоги. Но я промолчала.
Беременность протекала тяжело. Она то рыдала, то кричала, срывалась по пустякам. Сын звонил, спрашивал, нормально ли это. Я успокаивала: гормоны, скоро пройдёт. Надеялась, после родов всё наладится.
Но стало только хуже. На выписке из роддома Иван подарил ей роскошные розы. Она, не глядя, швырнула их в мусорку у дверей. Я увидела его лицо — потерянное, будто ребёнка отругали зря. Хотелось обнять его, но я стояла, словно парализованная.
Потом она стала сбрасывать мне внука, уезжая «по делам». В её доме царил безупречный порядок: график кормлений, сна, прогулок — всё как по часам. Но от неё — ни тепла, ни спасибо. Вечно холодная, с поджатыми губами. Я чувствовала себя лишней, хотя помогала, как могла.
Прошло два года. Ничего не изменилось. Ваня стал другим — усталым, потухшим. Пыталась говорить — отмахивался, мол, устал. Потом признался: «Не понимаю, как с ней жить. Ей вечно что-то не так». Он старался, спрашивал, чем помочь. В ответ — крики: «Уеду к родителям, заберу сына, и ты его не увидишь».
Потом начался кошмар. Алина запретила ему командировки: «Я не нянька, сиди с ребёнком». Ваня ушёл с высокой должности, перешёл на удалёнку, подрабатывал фрилансом. Зарплата упала вполовину. Теперь она попрекает: «Теперь ты никто» и «содержу тебя сама». Хотя он ради неё на всё пошёл.
Месяц назад он слег с гриппом. Температура под сорок. Я попросила отвезти внука ко мне, чтобы не заразился. Она отказалась. Приехала сама — и обомлела: Ваня, весь в поту, мыл полы, а Алина лежала на диване с телефоном и буркнула: «Что, ему болеть — привилегия? Я и с температурой на ногах ходила».
Я ревела на кухне. Мой мальчишка, умный, добрый, с золотыми руками, превратился в загнанного зверя. Она его ломает, унижает, выжимает досуха. А он терпит. Говорить с ним — не слышит. С ней — бесполезно. Она как каменная стена. Боюсь, однажды он не выдержит. И тогда я потеряю его навсегда…
