Сын сказал, что я разрушаю его брак. А я всего лишь попросила невестку вымыть за собой чашку.
Мне было двадцать два, когда муж ушёл от нас с маленьким Колей. Его звали Артём, и я думала, он — моя крепость, моя защита. Но стоило жизни предъявить ему счета, пелёнки, детские болячки — он сбежал. Нашёл другую, беззаботную, как майский ветер. Сказал, что ему тяжело. Что он не хочет “тащить этот воз”.
И осталась я одна с ребёнком на руках и долгами, которые копились, как снежный ком. Всё легло на меня: садик, работа, больницы, починка протекающего крана своими руками. Работала до темноты, но домой возвращалась не отдыхать — ждали гора грязной посуды, стирка, уборка. Тогда не думалось — трудно это или нет. Просто надо было жить.
Колю я растила, как могла — любила, жалела. Может, даже слишком. В двадцать семь он не знает, как сварить суп, зато у него всегда были выглаженные рубашки, полный холодильник и уверенность, что мама решит любую проблему. Я надеялась, что женившись, он повзрослеет, а я, наконец, переведу дух — найду лёгкую работу, съезжу к морю, поживу для себя. Но вышло иначе.
— Мам, мы с Дашенькой поживём у тебя, — объявил он как-то вечером. — Ненадолго, пока не накопим на съёмную квартиру.
Что мне оставалось? Кивнула. Думала — пусть поживут, молодые же. Уверена была, что Даша возьмёт на себя хозяйство — будет готовить, убирать. А я потерплю.
Как же я ошибалась.
Даша оказалась… мягко говоря, беспомощной. Ни уборки, ни готовки, ни даже попытки помочь. Целыми днями сидела в соцсетях, пила кофе с подругами, разбрасывала вещи. За собой не убирала — ни посуду, ни одежду. Три месяца я тянула на себе троих: сына, его жену и её лень.
Работала с утра до ночи. Приходила домой — а там бардак: пустые коробки из-под еды, грязные тарелки на столе, крошки на полу, в ванной — куча немытого белья. Шла в магазин, готовила, мыла, убирала — в полной тишине. Даша даже “спасибо” не говорила.
Один раз она подошла к раковине, где я мыла посуду, и поставила тарелку с засохшими остатками еды. На ней уже ползали мушки. Даже не покраснела. Поставила — и ушла. Я стояла, сжимая губку, и не верила своим глазам.
На следующий день не выдержала. Когда она снова принесла грязную кружку, спросила спокойно:
— Даша, неужели тебе не стыдно? Хоть раз помой за собой.
Она молча уставилась на меня, будто я воздух, и вышла. А утром они с Колей собрали вещи и уехали. Без слов.
Вечером раздался звонок. Голос сына — ледяной:
— Мама, зачем ты так? Ты уничтожаешь мою семью.
Я онемела.
— Это называется “уничтожить семью”? Попросить вымыть тарелку?
Он бросил трубку.
С тех пор — ни звонка, ни весточки. И знаешь? Я не жалею. В доме снова тихо. Чисто. Я пью чай, смотрю сериалы, и впервые за много лет мне легко дышать. Я больше не чья-то прислуга.
Если за это меня назвали “разрушительницей семей” — значит, это была не семья, а игра. А я в чужие игры больше не играю.
