Мой сын полный беспорядок, а его жена его точное отражение. Я устала жить в их хаосе.
Никогда не думала, что скажу это вслух, но больше не могу терпеть. Меня достали грязные тарелки, пол, который не видел швабры уже неделями, этот въевшийся запах подгоревшей пищи и ощущение, будто я живу с неряшливыми соседями, а не в своём же доме. И всё это из-за моего собственного сына и его «любви», которые уже два месяца живут здесь, словно на курорте.
Иван ему двадцать. Учится заочно, недавно вернулся из армии и быстро нашёл работу. Взрослый, вроде бы самостоятельный, помогает с оплатой, не сидит без дела. Я им гордилась. До того проклятого разговора.
«Мама, сказал он как-то, у Людмилы дома сложно. Родители ругаются, швыряются вещами, она даже спокойно уроки сделать не может. Можно, она поживёт у нас, пока всё не устаканится? Мы не будем мешать.»
Мне стало её жалко. Видела её раньше скромная, вежливая, глаза в пол, голос тихий. Как отказать? Тем более у Ивана своя комната, места хватает. Но я не ожидала, какой «подарок» мне уготован.
Первые недели они ещё пытались: тарелки убирали, пол подметали, не шумели. Мы даже составили график уборки: суббота их день, среда мой. Я подумала, может, они и правда повзрослели. Но через три недели всё пошло под откос.
Грязная посуда с засохшими остатками копилась в раковине днями, волосы и фантики валялись по всему полу. Ванная? Разводы от шампуня, волосы в сливе, куски мыла. Их комната напоминала берлогу: одежда на полу, крошки на столе, кровать не заправлена. Людмила ходит в маске для лица с телефоном в руке, будто в спа-салоне, а не в моей квартире.
Я пыталась говорить, напоминать, просить. В ответ одно: «Не успели, сделаем позже». Но это «позже» так и не наступало. Стала просто молча класть швабру и моющие прямо им в руки без упрёков. Даже это не помогло. Однажды они пролили соус на скатерть и не вытерли. Просто ушли. И снова пришлось убирать мне.
Когда я зашла в их комнату и увидела этот бардак, не выдержала:
«Вам самим не противно так жить?»
Иван, даже не моргнув, ответил:
«Гении царят в хаосе.»
Но я не вижу гениев в этом хаосе. Только двух взрослых, которым удобно жить, как свиньям, пока мать за ними убирает.
Иван обещал помогать с деньгами покупками, расходами. На деле оплачивает только счета. В магазин ходит раз в неделю, но заказы суши, пиццы и прочей еды почти каждый день. Предлагают и мне, но мне от этого не легче холодильник пустой. На эти деньги можно было бы кормить всю семью.
Людмила не работает, учится. У неё стипендия, но ни копейки она не вложила ни в еду, ни в уборку. Всё тратит на ерунду. Когда я предложила хотя бы немного скидываться, она лишь пожала плечами, будто её обидели.
Я растила Ивана одна. Его отец ушёл до его рождения. Мои родители помогали, я работала за двоих, копила, всё для него делала. Никогда не упрекала. И не хочу начинать сейчас. Но видеть, как мой дом превращается в свинарник, больше не могу.
Пыталась поговорить спокойно. Раз, два, три Теперь ясно: меняться они не собираются. Считают, что я старая ворчунья, которой ещё повезло, что они «терпят» её под одной крышей.
Два месяца я терпела. Но хватит. Скажу прямо: либо берутся за ум, либо съезжают в общагу. Может, там поймут, что значит уважать чужой труд и чужое пространство.
Потому что я устала быть их уборщицей. Хочу жить спокойно, без стресса, без гор грязной посуды и носков на кухне.
А вы? Как бы поступили? Рискнуть поссориться с сыном? Или продолжать закрывать глаза на этот бардак в доме, который я подняла своими руками?
