Никогда не думала, что моя старость будет пахнуть хлоркой и теплым борщом.
Я представляла себя в семьдесят с ярко-алой помадой, танцующей под баян во дворе, флиртующей с пенсионерами из соседнего дома и пьющей чай с пряниками, обсуждая политику или хоккей.
Но нет.
Судьба поместила меня в дом престарелых «Берега Жизни» название поэтичное, но тут больше закрытых дверей, чем в тюрьме.
Мой сын привез меня сюда во вторник, сразу после обеда.
Мама, тебе здесь будет лучше, сказал он тем овечьим голосом, которым всегда пользовался перед тем, как сделать что-то ужасное. Здесь будет компания, медпомощь, развлечения
А, отлично! ответила я. Тогда оставь мне еще свою кредитку, и я себе круиз развлекательный устрою.
Он промолчал. Быстро поцеловал меня в щеку так, как целуют, когда хотят уйти до того, как тебя начнут мучить угрызения совести. И ушел.
А я осталась смотреть на белый потолок, вдыхая этот въедливый запах хлорки, и думала: если это «лучшее» для меня, то я бы предпочла худшее.
Первые дни были адом. Я не могла спать: моя соседка, Марфа, храпела, будто в груди у нее трактор, а другая, Нина, прятала всем тапки «чтобы проверить, кто будет искать», словно это был какой-то психологический эксперимент.
Но я привыкла. Стариков недооценивают, а ведь мы самые гибкие, когда выбора не остается.
Теперь я занимаюсь йогой на стуле (хотя выгляжу, как неудачно сложенный оригами), три раза в неделю играю в лото и подружилась с одним симпатичным дедом, Иваном Петровичем, который каждый день делает мне предложение.
Бабуля, мы с вами пара! говорит он, протягивая мне искусственный цветок.
Конечно, Иван Петрович, только сначала вспомни, как меня зовут, отвечаю я.
Он смеется. Я тоже. В глубине душе мне здесь даже лучше, чем я думала.
Пока в одно воскресенье не приехал сын. С той самой подозрительной улыбкой, которую я знаю с тех пор, как ему было пять лет улыбкой «мам, мне что-то нужно».
Ма-а-ам! протянул он, будто просил новую игрушку.
Ну, что на этот раз сломал? спросила я, скрестив руки.
Ничего, мам. Просто я жениться собираюсь.
Я подняла бровь.
Да ну? Вот неожиданность! Не знала, что нашелся такой смельчак.
Он засмеялся неловко. Я нет.
Ну, мам, свадьбы же дорогие Может, немного поможешь?
Немного?! Ты же сам выставил меня из дома, потому что «не хватает места», а теперь хочешь, чтобы я оплатила тебе банкет?
Он смотрел на меня глазами брошенного щенка. А я смотрела на него взглядом матери, которая уже видала слишком много щенков и знает: они всегда грызут не те тапки.
Давай разберемся, продолжила я. Ты поселил меня здесь, среди стариков, которые дерутся за пульт от телевизора, а теперь хочешь, чтобы я заплатила за твою «шикарную» свадьбу?
Она не «шикарная», просто хороший ресторан
Хороший фыркнула я. А чего не здесь сыграть? Мои подружки по лото будут подружками невесты, а Иван Петрович пусть священником будет. Он даже «согласен» говорить умеет!
Сын покраснел, как спелый помидор.
Мама, я серьезно!
Я тоже, ответила я. А если хочется праздника, сделайте «свадьбу в складчину»: пусть гости сами еду приносят.
Он схватился за голову.
Не могу поверить, что ты мне не поможешь!
Ой, нет, родной, сказала я. Я уже помогла: дала тебе жизнь, меняла пеленки, утешала, когда первая девушка бросила, и даже подписала кредит на твою машину. Мой «контракт матери-спонсора» истек.
Он замолчал. Медсестра, проходившая мимо, подмигнула мне. Кажется, все бабушки в этом доме готовы были мне аплодировать.
В итоге я не дала ему денег. Но дала кое-что ценнее совет, который стоит дороже чека.
Слушай сюда, сынок. Для свадьбы нужно три вещи: любовь, терпение и желание быть вместе. Все остальное ресторан, торт, цветы берется в кредит. И платить по нему буду не я.
Он вздохнул, поцеловал меня в лоб и ушел, понурив голову.
А я осталась смотреть в окно столовой, улыбаясь. Потому что поняла: мне еще есть что ему дать. Не деньги мудрость.
Вечером Иван Петрович снова сделал мне предложение.
Ну что, соседка, сыграем свадьбу прямо здесь?
Только если пообещаешь не храпеть в первую брачную ночь, ответила я.
Мы рассмеялись.
А когда дом престарелых погрузился в тишину, пропахшую борщом и легкой грустью, я подумала: может, и не так уж плохо мне здесь. Я все еще нужна. Все еще учу. Все еще живу.
И если сын позовет меня на свадьбу (если, конечно, позовет), я приду в красном платье, с самой начищенной тростью, и подниму тост с подругами по лото.
Потому что, даже если он оставил меня здесь, у меня есть то, чего у него пока нет опыт и чувство юмора.
