Мне кажется, я больше не узнаю своего сына… Его жена делает его жизнь невыносимой.
Бывает, смотрю на него и понимаю — он уходит. Не в буквальном смысле, а внутри. Он будто растворяется, теряет себя, свою личность. И всё из-за той, с которой он связал свою жизнь. Раньше она казалась надёжной, а теперь… Даже слов подходящих нет, одни слёзы и гнев.
Артём женился несколько лет назад. К тому времени у него уже была крепкая карьера в Москве, он работал директором транспортной компании. От первого брака у него остался сын, и я думала, что во второй раз он будет осторожнее. С Лерой всё вышло быстро. Она держала бутики, казалась деловой и серьёзной — не болтушка, не ветреница. Я решила не вмешиваться. Лишь бы ему было хорошо.
До свадьбы Лера жила у нас пару месяцев. Я тогда отметила — девушка строгая, порядок любит, без лишних сантиментов. Артём сиял, твердил, что нашёл ту самую. Свадьбу сыграли скромную, но душевно. Потом они перебрались в свою квартиру.
Через несколько месяцев Лера вдруг объявила, что «пора рожать». Возраст, мол, не ждёт. Сначала ничего не получалось, а потом она улетела с подругой в Сочи и вернулась с новостью: «Я беременна». Артём обрадовался, а у меня сердце сжалось. Но промолчала.
Беременность протекала тяжело. Лера то плакала, то кричала, то замыкалась. Артём звонил мне, спрашивал: «Это нормально?». Я отвечала: «Гормоны, скоро пройдёт». Надеялась, что после родов всё наладится.
Но стало только хуже. В день выписки из роддома Артём принёс ей роскошные розы. Она, не глядя, швырнула их в урну. Я увидела его лицо — растерянное, потерянное. Хотелось закричать от бессилия.
Потом она стала сбрасывать мне внука, уходя по делам. Я приезжала, сидела с малышом. В доме у неё всё было расписано по минутам: кормление, сон, прогулки. Но от неё — ни тепла, ни благодарности. Вечно холодная, раздражённая. Я чувствовала себя лишней, хотя помогала как могла.
Прошло два года. Артём изменился. Блёклый, уставший, как будто сломленный. Я пыталась говорить с ним, он отмахивался: «Просто устал». Потом признался: «Не знаю, как жить дальше. Ей всё не так». Он пытался объясниться, спрашивал, что не так. В ответ — крики, угрозы: «Заберу ребёнка — и больше не увидишь его».
Потом начался кошмар. Лера запретила ему ездить в командировки. «Я не нянька, твой ребёнок — сиди с ним сам». Артём ушёл с работы, перешёл на фриланс. Зарплата уменьшилась вдвое. Теперь она твердит, что он «никчёмный» и «висит у неё на шее». Хотя он всё делает ради неё, ради семьи.
Месяц назад он заболел. Температура под сорок. Я попросила забрать внука к себе, чтобы не заразил. Лера отказалась. Я приехала сама. Зашла — и сердце оборвалось. Артём, еле стоя на ногах, мыл полы. А она лежала на диване с телефоном и бросила сквозь зубы: «Что, как ребёнок? Я и с температурой работала».
Я села на кухне и заплакала. Мой сын — умный, добрый, сильный мужчина — превратился в тень. Она ломает его, уничтожает. А он терпит. Говорю с ним — не слышит. Говорю с ней — бесполезно. Она — как ледяная стена. Боюсь, однажды он просто не выдержит. И тогда я потеряю его навсегда.
