В тихом городке под Рязанью, где утренний туман окутывает старые деревянные дома, моя жизнь в 27 лет превратилась в бесконечное служение чужим капризам. Меня зовут Светлана, я замужем за Игорем, и через пару месяцев у нас будет малыш. Но моё хрупкое беременное счастье рушится под натиском свекрови и её родни, для которых я всего лишь бесплатная домработница. Живём мы в трёхкомнатной квартире бабушки Игоря, и это стало моей тюрьмой.
Любовь, которая обернулась капканом
Когда я познакомилась с Игорем, мне было 23. Он казался таким заботливым — с добрыми глазами и мечтами о большой семье. Через год мы сыграли свадьбу, и я летала от счастья. Его бабушка, Анна Петровна, предложила нам жить в её квартире, пока не встанем на ноги. Я согласилась, думая, что это ненадолго. Но вместо уюта попала в ад, где моя роль — мыть, готовить и не перечить.
Квартира большая, но места мне в ней нет. Анна Петровна живёт с нами, а её дочь, тётя Игоря, Татьяна, постоянно тащит сюда своих двоих детей. Они ведут себя, как хозяева, а я для них — бесплатная рабочая сила. С первого дня свекровь дала понять: «Света, ты молодая, вот и трудись». Я пыталась угодить, но их запросы растут, а благодарности — ноль.
Рабство вместо семьи
Мой день — это бесконечная уборка и готовка. Утром мою полы, потому что Анна Петровна терпеть не может пыль. Потом стряпаю завтрак на всех: ей — манку, Игорю — глазунью, а когда приходит Татьяна с детьми — ещё и оладьи. Днём режу овощи на суп, леплю пельмени, потому что «гости голодные». Вечером — гора посуды и новое: «Света, картошку на завтра почисть». Моя беременность, мой токсикоз, мои отекшие ноги — всем плевать.
Анна Петровна командует, как полковник: «Суп недосолен», «Ковёр плохо пропылесосила». Татьяна поддакивает: «Света, присмотри за моими, а я схожу в магазин». Её дети носятся, ломают вещи, а я убираю, потому что «ты же часть семьи». Игорь вместо защиты говорит: «Мам, да ладно тебе, бабушка старая». Его слова — как нож в спину. Я чувствую себя служанкой в доме, где никогда не буду хозяйкой.
Беременность в тягость
У меня шестой месяц, и состояние — хуже некуда. Тошнит, спина болит, сил нет. Но свекровь фыркает: «В наше время до самых родов в колхозе работали». Татьяна хихикает: «Да перестань, беременность — не болезнь». Их равнодушие добивает. Я боюсь за ребёнка — стресс, усталость, недосып. Вчера едва не упала, таская тяжёлое ведро, но даже не спросили, в порядке ли я.
Пробовала говорить с Игорем. Сквозь слёзы шептала: «Я больше не могу, мне тяжело». Он обнял, но ответил: «Бабушка же квартиру дала, потерпи». Сколько?! Я не хочу, чтоб мой ребёнок рос там, где мать — прислуга. Хочу покоя, заботы, а получаю только упрёки и грязные тарелки.
Последняя капля
Вчера Анна Петровна заявила: «Будь благодарна, что крыша над головой есть. Не нравится — вали». Татьяна подхватила: «Невестка должна пахать, а не сопли распускать». Я стояла, сжимая тряпку, и поняла — всё, хватит. Мой ребёнок, моя жизнь — для них пустой звук. Игорь, как всегда, промолчал.
Решила — уйду. Буду копить, снимать хоть угол, лишь бы не рожать в этом аду. Подруга Настя говорит: «Хватай Игоря и беги». А если он выберет бабушку? Останусь одна с ребёнком? Страшно, но я знаю — больше не выдержу.
Этот текст — мой крик. Анна Петровна, Татьяна, их требования губят меня. Игорь, которого люблю, стал частью этой системы. Мой малыш заслуживает счастливую мать, а не замученную Золушку. В 27 хочу жить, а не выживать. Даже если побег будет трудным — я должна.
Не знаю, как уговорить Игоря, где взять силы. Но знаю точно — не останусь в доме, где моя беременность всем мешает. Пусть Анна Петровна ищет другую рабыню. Я — Светлана, и выберу свободу, даже если сердце разорвётся.
